– О да, сэр! – воскликнула Анна.
Она почти не могла поверить своему счастью.
– Хочу напомнить, что за возможность служить при дворе регентши идет жестокая схватка, и есть немало людей, которые готовы посулить немалые суммы за то, чтобы получить для своих дочерей столь почетную должность. Каждая из filles d’honneur[3] регентши должна уметь одеваться в соответствии с модой, хорошо танцевать и петь, уметь развлечь свою госпожу и ее важных гостей остроумной беседой, а еще ей следует понимать, как вести себя, оказывая услуги регентше на публике и во время государственных приемов. – Отец подался вперед, лицо его было напряженным и суровым. – Именно ради такой оказии я и давал вам обеим хорошее воспитание, хотя Мария извлекла из этого больше выгод. Но ты, Анна… ты будешь сиять. И у меня нет сомнений, что те немалые расходы, которые я понесу, дабы снабдить тебя нарядами, без которых не появиться при дворе, окупятся сполна.
– Да, отец. Благодарю вас, отец.
– Можешь идти. Скоро ужин.
Анна бежала вверх по лестнице, и возбуждение в ней так и бурлило. В комнате, которую они делили с сестрой, Мария надевала золотую подвеску в виде быка. Одинаковые украшения обеим дочерям подарил отец: бык являлся геральдической эмблемой семьи Болейн – в названии животного обыгрывалось их родовое имя[4].
Мария наклонилась к зеркалу. Ее черные, обольстительно томные глаза следили за отражением Анны.
Младшая Болейн переваривала только что услышанную новость, прикидывая, как обрушить ее на Марию с максимальным эффектом.
– Я еду ко двору! – не в силах больше сдерживаться, наконец выпалила Анна.
Мария резко обернулась, на лице ее отразились потрясение и ярость.
– Ты? – взвизгнула она. – Но… но я старшая.
– Отец это знает, но регентша спрашивала обо мне.
– Регентша?
– Меня призывают ко двору в Нидерланды, чтобы служить ей. Это большая честь. Так сказал отец.
– А что будет со мной? – Красивое лицо Марии раскраснелось от злости. – Разве я не должна тоже ехать?
– Нет. Отец говорит, у него на тебя другие планы.
– Какие планы? – прошипела Мария.
– Не знаю. Он не сказал. Почему бы тебе не спросить его самой?
– И спрошу! Он не может вот так запросто пускать меня побоку.
Еще как мог! Однако Анна оставила это упоительное знание при себе. Впервые в жизни роль младшей и менее красивой сестры показалась ей приятной.
Элизабет Говард, леди Болейн, размотала рулон темно-желтого бархата и приложила ткань к Анне.
– Тебе идет, – сказала она, и торговец шелком и бархатом, замерший в почтительной позе рядом с важной заказчицей, просиял. – Мы возьмем его и еще черный, получше качеством, а также желтый дамаст и алую парчу. Пришлите нам счет, мастер Джонсон.
– Очень хорошо, моя госпожа, очень хорошо, – отозвался торговец, складывая ткани, которые не подошли, и покинул гостиную.
– Я рада, что регентша предупредила нас заранее, – продолжала леди Болейн. – Успеем сшить платья. Благодари отца, что он так щедро снабжает тебя всем необходимым. – Она приподняла голову дочери за подбородок и улыбнулась. – У тебя ясные глаза и врожденная грация. Уверена, ты отлично справишься и станешь моей гордостью.
Сердце Анны преисполнилось радостным трепетом. Мать она любила больше всех на свете.
Элизабет Говард, довольно смуглая, с вытянутым – говардовским – лицом, которое смягчали полные губы и изящной формы глаза, в молодые годы слыла красавицей. Придворный поэт мастер Скелтон посвящал ей стихи, сравнивая по очарованию с Крессидой из Трои. Это тешило тщеславие леди Говард. Но еще больше она гордилась своими аристократическими предками и никому не позволяла забывать о своем происхождении из благородного дома Говардов. Всем было известно, не попади ее семья в немилость, простак Томас Болейн, каким он являлся в то время, не сподобился бы на ней жениться, даже несмотря на то, что среди его предков значился граф Ормонд. Однако отец Элизабет Говард выступил не на той стороне, что возвела на трон покойного короля Генриха VII, из-за чего лишился всех титулов и долгое время просидел в Тауэре. Шансы на достойный брак после этого сделались весьма незначительными, так что Элизабет позволила себе связать судьбу с амбициозным молодым человеком, ближайшие предки которого занимались торговлей.