Мисс Силвер снова взялась за свое вязание. Ритмично позвякивали спицы.
— О нет, моя дорогая, вы не правы, — решительно сказала она. — У вас трое детей, им требуется ваша забота. Это ваш долг. Спасительный долг.
— Я… делаю им… только хуже…
Слова разобрать было трудно, но мисс Силвер не сомневалась, что все поняла.
— Неправда, — сказала она. — Никогда нельзя сказать этого о человеке, который исполняет свой долг. Не подсчитывайте, что вы могли бы сделать или сколько от этого было бы пользы. Это неблагодарное и бессмысленное занятие. Делайте то, что можете сегодня, не жалея о вчерашнем дне и не страшась дня завтрашнего. — Помолчав, она добавила: — Вы очень нужны своим детям. Дженнифер сейчас…
Эмилия разрыдалась.
— Она так похожа на своего отца! Я не имею в виду внешне… характером. Мы с ним ссорились, уж не помню из-за чего…. он уезжал. Он писал статьи, делал зарисовки, а потом возвращался. Но на этот раз не вернулся. Он летел в Америку, самолет разбился, все погибли. Потом Фрэнсис оставил мне деньги… я вышла замуж за мистера Крэддока… — Ее голос становился все слабее и слабее, и на имени Певерила Крэддока она уткнулась лицом в подушку и замолчала.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
Глава 27
Томазина не удивилась, когда, вернувшись с сестрами Тремлет домой, застала на пороге Питера Брэндона. Конечно, не буквально на пороге: он расхаживал взад-вперед с явным намерением их перехватить. Поскольку она ничего так не желала, как высказать все, что думает о его приезде в Дип-Энд, она молча приняла приглашение прогуляться, лишь сверкнула на него мрачным взглядом. Она вовремя повернулась спиной к своим хозяйкам и потому не успела остудить горячее сочувствие, которым они сопровождали отбытие ее и Питера. Элейн и Гвинет понятия не имели о ярости, кипевшей в тех сердцах, и провожали эту парочку умильной улыбкой.
Как только их скрыла куща вечнозеленых кустов, Томазина устремила свирепый взгляд на своего спутника. Она увидела то, что и предполагала: перед ней был не кающийся грешник, а набычившийся молодой человек, такой же злющий, как она. Хуже того — если она не собиралась устраивать скандал, то Питер на это явно настроился, а в таких случаях с ним трудно справиться. Она провела смотр своего вооружения. Стремительная атака расставит все по местам. И пусть не думает, что она не станет нападать первой. Еще как станет. Лицо у нее разгорелось, и она устремила на него серые глаза, которые, по крайней мере, два молодых человека в стихах сравнивали со звездами, правда не особенно утруждая себя рифмами.
— Ты зачем сюда явился?!
Рост давал ему неоправданное преимущество. Питер мог смотреть на нее сверху вниз. Что он и сделал, выдвинув встречный вопрос:
— А ты?
— Послушай, Питер…
— Не имею ни малейшего желания тебя слушать! И терпения! Ты затеяла эти идиотские розыски — я всегда был против! Эта твоя Анна могла иметь свои причины скрываться, и, если тебе удастся ее найти, я совсем не уверен, что она обрадуется. Нет же, ты под нее подкапываешься…
— Я не подкапываюсь!
Он повысил голос:
— Ты наняла частного детектива, но только она приступила к работе, как заявилась ты, встала ей поперек дороги, вляпалась в бог знает какие неприятности. Этот прохвост Эбботт тоже здесь! А в Ледлингтоне — ограбление банка и двойное убийство! Ты это знаешь?
Томазина вздернула нос.
— Раз Фрэнк и местный инспектор приехали сюда, конечно, знаю.
— А почему они приехали именно сюда?
Она сказала уже не зло, а задумчиво:
— Они хотят узнать, кто расплатился одной фунтовой банкнотой в магазине «Все для рукоделия» в Дедхаме и не было ли в ней чего-то необычного. Спрашивали, кто вчера ездил в Ледлингтон — а они чуть не все ездили.
— Кто?
Легкая насмешка смягчила ее взор.
— Не я. Жаль тебя разочаровывать, но я не ездила.
— Я сказал кто.
— О, мисс Гвинет, но я не думаю, что ей удалось бы ограбить банк. И мисс Силвер, и этот смешной маленький Ремингтон, и мужчина, который живет в Дип-хаусе за заколоченными окнами и наблюдает за птицами, и мистер Крэддок. Все они там были, но никто не мог толком сказать, где был и что делал в то время, когда грабили банк. У меня и мисс Элейн идеальное алиби: в три часа она встала с кровати и начала мне рассказывать, как ее мать решила записать себя на грампластинку, когда они только что появились — ну, Эдисон и все такое, — но она так волновалась, что хихикнула посреди песни, и это, конечно, осталось на пластинке. Никто не смог бы придумать такое алиби, если бы этого не было, правда? Мы с Элейн вне опасности.
Он все еще хмурился.
— Почему полиция считает, что здешние в этом замешаны?
Томазина тоже была очень серьезна.
— Не знаю, по-моему, это как-то связано с однофунтовой купюрой, о которой они спрашивали. Они не говорили, но месяц назад был ограблен банк в местечке, которое называется Эндерби-Грин. Там тоже был убит управляющий, и эти два дела как-то связаны. Купюра, о которой спрашивали, не могла быть из украденных вчера, потому что ее сдали в банк во вторник из магазина «Все для рукоделия» в Дедхаме. Ее как-то распознали, и они, конечно, подумали, что ею мог расплатиться любой из наших, и потому всех спрашивали, что мы вчера делали. Давай все расскажу.
— Расскажи, — без особого воодушевления сказал Питер.
Томазина не питала иллюзий насчет Питера. Дети умеют точно определить, кто есть кто. Позже они могут забыть, но она знала Питера с того времени, как сидела в коляске, и по натуре не была забывчивой. Она знала, каким он может быть упрямым, мнительным и вредным. Она считала, что все эти свои замечательные качества он сейчас продемонстрировал в полной мере, и все-таки не могла не рассказать ему о разговоре с полицией и пустилась в повествование. У нее это получилось так живо, что, когда она закончила, Питер как будто сам там побывал.
— А когда этот надутый индюк Певерил сказал, что им нечего скрывать, мистер Робинсон расхохотался, а миссис Крэддок упала в обморок.
Они стали гадать, что означал смех Джона Робинсона и обморок Эмилии, и вскоре ругались пуще прежнего, потому что Питер сказал, что это дело скользкое, что от него дурно попахивает и что она должна поскорее убраться отсюда.
Томазина с жаром ринулась в бой.
— Если попахивает, значит, тут есть то, что нуждается в чистке, а значит, нужно не убегать, а оставаться на месте.
Питер сунул руки в карманы.
— Знаешь, предоставь мусор мусорщикам — в данном случае полиции. Они сделают это лучше и не втянут других людей в неприятности. В три ноль пять из Ледлингтона идет поезд на Лондон. Ступай собери вещи, мы успеваем на автобус и на этот поезд.
Позже Томазина решила, что ответила ему спокойно и с достоинством:
— Если ты думаешь, что можешь выбирать автобусы и поезда, на которых меня увезешь, то зря стараешься, потому что я остаюсь.
Про себя она решила, что просто обязана остаться, и, если Питер этого не понимает, ему придется понять. К сожалению, она на этом не остановилась. Она не могла потом вспомнить, что говорила, потому что чувства переполняли ее, она топала ногами, заливалась слезами. Потому что они вернулись к тому, с чего начали, — к Анне Бол: почему она исчезла и где она сейчас?
— Как ты не видишь, Питер, если здесь есть человек, который грабит банки и стреляет в людей, то с Анной могло случиться что-то ужасное? Ты сам назвал ее «любопытной Варварой», такой она и была! Ей всегда нужно было все знать. Я ее за это жалела и думала, что это потому, что У нее нет семьи и собственных интересов. Как ты не видишь, что при ее въедливости и настырное™ она могла что-то обнаружить? Разве не понятно, что она дала кому-то основания от нее избавиться?
Питер вынул руки из карманов и схватил ее за запястья.
— Допустим, это правда — допустим, она доигралась до того, что ее убили. Я в это ни секунды не верю, но допустим, она убита. И что ты будешь делать? Будешь совать свой нос туда, куда не просят, чтобы тебя тоже убрали? А это возможно, сама знаешь, если ты будешь усердствовать и если в Колонии имеется тайный убийца. Ты полагаешь, что я позволю тебе в это вляпаться? Так вот, не рассчитывай, не позволю!