| The liberal party said, or rather allowed it to be understood, that religion is only a curb to keep in check the barbarous classes of the people; and Stepan Arkadyevitch could not get through even a short service without his legs aching from standing up, and could never make out what was the object of all the terrible and high-flown language about another world when life might be so very amusing in this world. And with all this, Stepan Arkadyevitch, who liked a joke, was fond of puzzling a plain man by saying that if he prided himself on his origin, he ought not to stop at Rurik and disown the first founder of his family--the monkey. | Либеральная партия говорила, или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело., Вместе с этим Степану Аркадьичу, любившему веселую шутку, было приятно иногда озадачить смирного человека тем, что если уже гордиться породой, то не следует останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника -- обезьяны. |
| And so Liberalism had become a habit of Stepan Arkadyevitch's, and he liked his newspaper, as he did his cigar after dinner, for the slight fog it diffused in his brain. | Итак, либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою газету, как сигару после обеда, за легкий туман, который она производила в его голове. |
| He read the leading article, in which it was maintained that it was quite senseless in our day to raise an outcry that radicalism was threatening to swallow up all conservative elements, and that the government ought to take measures to crush the revolutionary hydra; that, on the contrary, "in our opinion the danger lies not in that fantastic revolutionary hydra, but in the obstinacy of traditionalism clogging progress," etc., etc. | Он прочел руководящую статью, в которой объяснялось, что в наше время совершенно напрасно поднимается вопль о том, будто бы радикализм угрожает поглотить все консервативные элементы и будто бы правительство обязано принять меры для подавления революционной гидры, что, напротив, "по нашему мнению, опасность лежит не в мнимой революционной гидре, а в упорстве традиционности, тормозящей прогресс", и т. д. |
| He read another article, too, a financial one, which alluded to Bentham and Mill, and dropped some innuendoes reflecting on the ministry. | Он прочел и другую статью, финансовую, в которой упоминалось о Бентаме и Милле и подпускались тонкие шпильки министерству. |
| With his characteristic quickwittedness he caught the drift of each innuendo, divined whence it came, at whom and on what ground it was aimed, and that afforded him, as it always did, a certain satisfaction. | Со свойственною ему быстротою соображения он понимал значение всякой шпильки: от кого и на кого и по какому случаю она была направлена, и это, как всегда, доставляло ему некоторое удовольствие. |
| But today that satisfaction was embittered by Matrona Philimonovna's advice and the unsatisfactory state of the household. | Но сегодня удовольствие это отравлялось воспоминанием о советах Матрены Филимоновны и о том, что в доме так неблагополучно. |
| He read, too, that Count Beist was rumored to have left for Wiesbaden, and that one need have no more gray hair, and of the sale of a light carriage, and of a young person seeking a situation; but these items of information did not give him, as usual, a quiet, ironical gratification. | Он прочел и о том, что граф Бейст, как слышно, проехал в Висбаден, и о том, что нет более седых волос, и о продаже легкой кареты, и предложение молодой особы; но эти сведения не доставляли ему, как прежде, тихого, иронического удовольствия. |
| Having finished the paper, a second cup of coffee and a roll and butter, he got up, shaking the crumbs of the roll off his waistcoat; and, squaring his broad chest, he smiled joyously: not because there was anything particularly agreeable in his mind--the joyous smile was evoked by a good digestion. | Окончив газету, вторую чашку кофе и калач с маслом, он встал, стряхнул крошки калача с жилета и, расправив широкую грудь, радостно улыбнулся, не оттого, чтоб у него на душе было что-нибудь особенно приятное, -- радостную улыбку вызвало хорошее пищеварение. |
| But this joyous smile at once recalled everything to him, and he grew thoughtful. | Но эта радостная улыбка сейчас же напомнила ему все, и он задумался. |