И завершить эту галерею портретов, безусловно, следует описанием, которое дал второй муж Анны Петровны, А. В. Марков-Виноградский:
«Вечер, освещенный луною… И эти глазки блестящие – эти нежные звездочки – отразятся в душе моей радостью. Краса их светлая заиграет во мне восторгом, так тепло от них! Их ласковый цвет, их свет нежный целуют в сердце меня своими лучами! От них так ясно в душе, при них все живет радостию.
У моей душечки глаза карие. Они в чудной своей красе роскошествуют на круглом личике с веснушками. Волоса, этот шелк каштановый, л а сково обрисовывают его и оттеняют с особой любовью. Щечки скрываются за маленькими, хорошенькими ушками, для которых дорогие серьги – лишнее украшение: они так богаты изяществом, что залюбуешься. А носик такой чудесный, такая прелесть; с изысканною правильностью грациозно раскинулся меж пухленьких щечек и таинственно оттеняет губки, эти розовые листочки… Но вот они зашевелились. Мелодические звуки, с грустью оставляя свой роскошный алтарь, летят прямо в очарованное мое сердце и разливают наслаждение. Еще губки трепещут сладостною речью, а уже глаза хотят восхищаться зубками… И все это, полное чувств и утонченной гармонии, составляет личико моей прекрасной».
Наверное, этим словесным портретом лучше всего закончить спор, была ли Анна Петровна красавицей или нет. Как бы оно ни было, те, кто ее любил, находили Керн весьма привлекательной. А остальное, наверное, не столь уж важно…
«Я родилась в Орле, в доме моего деда Ивана Петровича Вульфа[10], который был там губернатором», – пишет в своих мемуарах Анна Керн. Нежную привязанность к своему дедушке она сохранила на всю жизнь, называет его в мемуарах «добрым», «чудным», «милейшим» и замечает: «Мне и теперь случалось встречать старожилов, вспоминающих о нем с благоговением, как о высокой и благодетельнейшей личности. Я часто повторяюсь в моих воспоминаниях об этом бесподобном человеке, но мне бы хотелось, чтобы узнали все, как он расточал когда-то всем окружающим благодеяния и ласки». И эти слова – не только субъективная оценка любящей внучки, подобного мнения были о тогдашнем губернаторе Орла многие его современники, отмечавшие его доброту и внимание к людям, независимо от их состояния и социального положения.
Орест Кипренский. Портрет И. П. Вульфа, 1811. Санкт-Петербург, Русский музей.
То, что дед (отец матери) маленькой Аннет, как называли ее в семье, и в самом деле был на редкость приятным и добрым человеком, становится ясно при одном взгляде на его портрет.
Супруга Ивана Петровича происходила из знаменитого рода Муравьевых. «Бабушка Анна Федоровна[11] и сестра ее Любовь Федоровна, нежно мною любимая и горячо привязанная к моей матери, были аристократки, – вспоминает Керн. – Первая держала себя чрезвычайно важно, даже с детьми своими… Важничанье бабушки происходило оттого, что она бывала при дворе и представлялась Марии Федоровне во время Павла I с матерью моею, бывшею тогда еще в девицах».
Замечательно переданное гениальным художником выражение умиления и нежности на его добром лице объясняет сама Анна: «Никто не слышал, чтобы он бранился, возвышал голос, и никто никогда не встречал на его умном лице другого выражения, кроме его обаятельной, доброй улыбки, так мастерски воспроизведенной (в 1811 г.) карандашом Кипренского на стоящем передо мною портрете. Этот портрет рисовался в Твери, и я стояла, облокотясь на стол, за которым сидел дедушка и смотрел на меня с любовью…»
Исходя из этих слов, нетрудно догадаться, что к своей бабушке-тезке теплых чувств Анна особенно не питала. Зато была горячо привязана к бабушкиной сестре – Любови Федоровне Муравьевой, которую называет в воспоминаниях о детстве «милая моя бабушка», «любезная старушка». В юности та была красавицей, пользовалась большим успехом, «внушала вдохновение поэтам, и Богданович поднес ей свою «Душеньку»».
«Он очень любил птиц. В обеденной зале, смежной с его кабинетом, находилась вольерка с канарейками. …Однажды я села на колени к дедушке и сказала ему: «Я думаю, что жареные канарейки очень вкусны, и я бы хотела, чтобы он приказал жарить мне канареек». Мне не приходило в голову, что их для этого надо убивать: я никогда не ходила в кухню… и не имела понятия о том, как готовятся кушанья… Дедушка не сделал никакого наставления по поводу моего жестокосердия и с своею доброю, кроткою улыбкою сказал: «Хорошо, я велю…» И когда я ушла из залы, приказал стрелять воробьев и жарить… Пользуясь, впрочем, этим, было украдено несколько канареек, и я, заметив убыль, объявила дедушке, что уже довольно жарить канареек, что их уже мало осталось… Дедушка никогда не сердился и на этот раз никого не бранил за пропажу канареек, а выразил только огорчение… и воровство прекратилось».
10
Иван Петрович Вульф (1741–1814) – тайный советник, капитан-поручик в отставке, уездный предводитель дворянства, в 1798–1800 гг. – губернатор Орловской губернии.