Некоторые богатые люди владеют большим числом рабов, до восьмисот и более. Дворяне являются господами своих крестьян и по своему усмотрению могут наказывать последних плетьми и отнимать у них нехитрое их имущество, никому ничего не объясняя. Но над жизнью своих рабов хозяева не властны. Если от чрезмерно жестокого наказания раб умрет, господину придется держать ответ перед правосудием и даже пойти на виселицу. Но господин Сигезбек говорил, что эти полные рабы своих господ довольны своим рабством, сколь бы удивительным это ни казалось. Они живут в теплых домах, обрабатывая землю и выпасая скот. Четыре дня из шести они обязаны работать на своего хозяина и два дня в неделю работают на себя. Но часто господа пожинают плоды чужого труда: заметив, что кто-то из его крестьян преуспевает, процветает и богатеет, хозяин вправе отнять у него нажитое. Господа также могут переселять крестьян когда и куда пожелают, равно как и продавать с землей или без земли. Доктор Сигезбек знает несколько случаев, когда крестьяне покупали сами себя, то есть мужик просил какого-нибудь купца выкупить его у хозяина за определенную цену, а потом возмещал расходы и вступал в купеческое общество.
Хозяева поощряют ранние браки рабов. Человека, отказавшегося от приказанного хозяином брака, ждет весьма нелегкая жизнь. Двадцатилетних женщин выдают за мальчиков девяти-десяти лет. На появление ребенка до совершеннолетия мужа никто не обращает внимания, лишь изредка священник приказывает жене покаяться. Прежде при церемонии бракосочетания жена вручала мужу плетку. Говорят, теперь этого нет.
Во время обеда сидела с нами и родственница госпожи Воронихиной. Она с некоторым недовольством поглядывала на продолжавшую молчать Арину и наконец, обратившись к те тушке Адеркас, самой старшей из гостий, спросила ее, отличаются ли у нас на родине молодые девицы таким же непокорством, как ныне на Руси. Мы едва понимали старинный русский язык этой женщины. Тетушка Адеркас отвечала дипломатично, что наши девушки на выданье послушны своим родителям и опекунам, но те не склонны принуждать молодых питомиц к насильным бракам. Мне показалось, что наша собеседница мало что разобрала из тетушкиного ответа. Госпожа Воронихина вмешалась решительно и рассказала нам занятную историю, любопытно трактующую вопросы справедливости и послушания родителям.
Когда будущая императрица Анна Иоанновна прибыла из Курляндии, в числе солдат гвардии, охранявших ее, отличился один, сын свободного крестьянина. И невзирая на его низкое происхождение, императрица приказала произвести его в капитаны гвардии. Его отец, живший на границе с Сибирью в большой нужде, с великим трудом добился паспорта для проезда в Санкт-Петербург. Надеясь, что сын будет со держать его в достатке, он продал свое скудное имущество и после утомительного путешествия приехал наконец в столицу империи. Он скоро узнал, где живет его сын, и попросил караульного у ворот послать кого-нибудь, дабы известить сына (а тот находился дома с компанией гостей) о приезде отца.
Собравшиеся солдаты подняли бедного старика на смех и принялись над ним потешаться, ведь капитан рассказывал о себе, что он по рождению дворянин. На дворе сделался шум, вскоре привлекший внимание слуг, а затем и капитана с его компанией, пожелавших поглядеть, в чем дело.
Капитан узнал, конечно, своего старого отца, однако при казал высечь его и прогнать. Побитый старик причитал и жаловался на улице. Сбежался народ и в том числе некий писец; он пожалел старика, приютил в своем доме и, немного поразмыслив, сочинил прошение на высочайшее имя с почтительным изложением происшедшего и сути дела. Писец посоветовал старику ждать на другой день у дворца на определенном месте, где имела обыкновение проезжать императрица, и вручить прошение Ее величеству.
Наутро императрица и вправду проезжала в указанном месте в простой карете. Старик отдал ей прошение. Вскоре его вызвали во дворец. Во дворе собрали гвардейцев и приказали капитану выступить вперед. Сама императрица изволила спросить, не родился ли он в таком-то селении и от таких-то родителей. И приказала под страхом смерти не лгать. Капитан, рассудив, что истина наверняка уже известна Ее величеству и что последствия притворства и доставления императрице столь многих хлопот могут оказаться не только пагубными, но и, возможно, будут стоить ему, капитану, жизни, повалился к стопам Ее величества и повинился и сознался во всем.
Тут привели старика, и государыня потребовала, чтобы он собственноручно отхлестал сына кнутом. Старик, помедлив, заявил, что не может бить сына, покамест на нем гвардейский мундир. Императрица улыбнулась и повелела виновному снять мундир.