Когда она вернулась в кафе, праздник был в полном разгаре. Духовой оркестр, разместившийся на помосте, едва перекрывал шум толпы. Все пришло в движение: вертелась карусель, взлетали в воздух качели, палили в тире, вокруг духового оркестра кружились пары; словно кто-то запустил огромную заводную игрушку и теперь она будет вертеться, пока не кончится завод. В кафе царило оживление, на столе, за которым Анна-Мария оставила молодежь, лежали пальто и брошенные сумочки; должно быть, все ушли танцевать, кружиться на карусели, качаться на качелях. Разрумяненные, растрепанные парочки прибегали выпить стакан лимонада и снова убегали. Луизетта радостно приветствовала Анну-Марию. Она танцевала с русским богатырем и, совсем запыхавшись, обмахивалась носовым платком. Русский рассказывал всякие смешные истории; вероятно, он говорил все время, пока они танцевали, и в тире и на качелях, но он не надоел Луизетте, нет! Она веселилась и радовалась вовсю.
— …Я вез почту из Бордо в Париж; при мне были настоящие документы… — рассказывал русский, похожий на опролетарившегося великого князя и пользовавшийся лихим жаргоном парижских предместий, — я влип при выходе из метро, но, к счастью, уже успел сдать чемодан по адресу! Поэтому я следовал за шпиками довольно весело, словно ждал от них приятного сюрприза.
Луизетта смеялась, и вся прочая молодежь, отдыхавшая после танцев, тоже слушала и смеялась…
— …Тут, — продолжал великан русский, — меня стали таскать из одного полицейского участка в другой. Такая уж у них метода, хотят замести следы… Но я придумал выход: официант, который принес мне поесть — тогда разрешали заказывать еду в кафе, — обещал сходить к моей матери и объяснить ей, где я нахожусь… Пока мать собралась, меня уже успели перевести в другое место!
Все безумно веселились.
— …Мать, — рассказывал русский, и разбушевавшемуся после передышки духовому оркестру не удавалось заглушить его могучий голос, — так и не нашла меня… Но, как видите, все уладилось. Должен вам сказать, что мать и сестра у меня занимаются изготовлением фальшивых ресниц…
— Это еще что такое?
Луизетта просто изнемогала от смеха, и другие тоже, а вместе с ними и сам русский…
— Сумасшедшая история, — говорил он, — совершенно в русском духе, только с русским может такое случиться. Мать и сестра занимаются у меня изготовлением фальшивых ресниц, ну, тех, какие приклеивают себе кинозвезды… Это очень кропотливая работа…
— Ха! Ха! Ха! — Смех все усиливался…
— Уверяю вас! Очень кропотливая работа, их делают из кроличьей шерсти…
— Послушай… Ой, погоди, не могу больше! — В приступе смеха Луизетта чуть не свалилась со скамейки.
— Он сам не знает, что говорит, — вмешалась невеста русского. — Если бы твоя мать услышала…
— Допустим, я ошибаюсь, не все ли равно. — Он не любил спорить. — Во всяком случае, это очень кропотливая работа, их наклеивают по одной, ресницу за ресницей, на узенькую клейкую ленточку, из гуттаперчи…
Луизетта тихонько стонала от смеха.
— Вы послушайте, он точно про шины рассказывает, клей, гуттаперча!..
— …и всовывают ее вам в глаза! — ничуть не смущаясь, продолжал русский.
— При чем тут фальшивые ресницы твоей сестры, они, что ли, помогли тебе выйти из кутузки? — спросил жених Луизетты.
— Не порть мне весь эффект! Фальшивые ресницы мамаша и сестра делали для Института красоты, а Институт красоты принадлежал одной латышке, а латышка была любовницей Штюльпнагеля! Понятно? Так вот, пока мама разыскивала меня по всем полицейским участкам, сестра разыскивала латышку, а латышка — Штюльпнагеля, но никак не могла его поймать, и поэтому меня выпустил начальник его канцелярии или еще кто-то там… Вот каким образом, благодаря нашим фальшивым ресницам, мне не пришлось ехать в Германию, что могло бы оказаться моим последним путешествием.
— Нет, вы только послушайте! — кричал жених Луизетты.
Все еще хохотали, когда в дверях кафе показался Жако в сопровождении высокого полного мужчины в светло-желтых перчатках.
— Барышня, а вот и полковник с мэром! — воскликнула донельзя возбужденная Луизетта.
Жако прокладывал себе дорогу в шумной толпе, наводнившей кафе.