На другой стороне входной двери я нашел следы борьбы и отвернулся. Я хотел найти ответы, но не хотел представлять адские предсмертные муки отца. Я не хотел представлять его испуганным. Я прошел мимо треснутых перил и инстинктивно направился к камину. Комнаты отдавали старым гнилым деревом. Здесь чувствовался свежий запах крови. Сам не понимаю, откуда мне знать, как пахнет кровь, как и почему я сразу направился к камину. Там не было ничего, кроме десятилетних углей и золы. А затем я увидел его. Только уголёк, черный, как уголь, но чем-то отличавшийся. Более гладкий. Он выглядел зловеще и бросался в глаза. Я потянулся и достал его из пепла: тонкий черный крестик, около четырех дюймов. Вокруг него обвилась черная змея, аккуратно сотканая из того, что определенно было человеческими волосами. Уверенность, что я почувствовал, когда взял в руки этот крестик, была сродни той, когда я нашел папин нож семью годами ранее. В этот момент я точно понял. Понял, что чтобы там ни было в крови моего отца, — какая-то магия, что позволяла ему резать сквозь плоть мертвецов и отправлять их в иной мир — оно передалось и мне. Когда я показал крестик Гидеону и маме и рассказал, что я сделал, они были вне себя. Я ожидал, что они будут успокаивать меня, носиться, как с маленьким ребенком, и спрашивать в порядке ли я. Вместо этого Гидеон схватил меня за плечи:
— Никогда, никогда туда не возвращайся! — кричал он и трусил меня так сильно, что зубы стучали. Он забрал черный крестик, и я больше никогда его не видел. Моя мама просто стояла поодаль и плакала. Я был напуган; Гидеон никогда раньше так со мной не обращался. Он всегда вел себя, как мой дедушка, тайно подсовывал мне конфеты и подмигивал и всё в таком духе. И все же моего отца недавно убили, и я был зол. Я спросил Гидеона, что это за крестик. Он холодно посмотрел на меня, отвел назад руки и с силой ударил меня по лицу так, что я упал на пол. Я слышал, как мама всхлипнула, но она не вмешалась. Они оба вышли из комнаты и оставили меня одного. Когда они позвали меня на ужин, то улыбались мне, будто ничего и не произошло. Этого было достаточно, чтобы напугать меня и заставить молчать. Я никогда больше не поднимал эту тему. Но это не значит, что я забыл и за последние десять лет я только и делал, что читал и изучал все, что только мог.
Черный крестик служил талисманом — вуду. Я не понял его значения, как и почему он был украшен змеей из человеческих волос. Согласно преданиям, священные змеи питаются жертвами, съедая их целиком. Моего же отца разделали на кусочки. Главная проблема моих поисков — я не могу обратиться к имеющимся надежным источникам. Мне приходится все делать тайно и общаться шифром, чтобы мама и Гидеон ничего не узнали. Еще затрудняет дело то, что вуду — это какое-то неорганизованное дерьмо. У всех свои способы его использования, что означает невозможность чертового исследования. Я подумываю вновь спросить Гидеона, когда покончу с Анной. Теперь я старше и доказал, что достоин. На этот раз все будет по-другому. Подумав об этом, я погружаюсь глубже в свою травяную ванну. Потому что я все еще помню, как чувствовалась его ладонь на моей щеке, и ту необузданную ярость в его глазах, от этого у меня появляется впечатление, что мне все так же семь лет.
Я оделся и позвонил Томасу, попросил подобрать меня и подвезти до магазина. Ему стало любопытно, но мне удалось оставить его в неведении. Мне нужно рассказать об этом и Морфрану, а дважды повторять не хочу. Я готовлю себя к лекции со стороны мамы о том, что школу прогуливать нехорошо, и допросу о том, зачем я звонил Гидеону, хоть она наверняка подслушивала, но, спустившись по лестнице, неожиданно слышу чьи-то голоса. Два женских голоса, если точнее. Один — мамин. Второй — Кармел. Я поплелся вниз и увидел их. Они выглядели так, будто я поймал их с поличным. Они сидели в гостиной на соседних стульях, наклонившись друг к другу и болтая о чем-то. Между ними стоял поднос с печеньем. Как только мои ноги появились в поле их зрения, они тут же прекратили разговор и улыбнулись мне.