— А сколько все-таки, мэтр? — спросила Элен.
— Пятьдесят пять процентов.
— Боже мой! Так много! — прошептала она.
И бросила на Пьера полный отчаяния взгляд. Он с озабоченным, понимающим видом пожал плечами. Она представила его нотариусу как друга семьи и своего советчика. Сидя рядом с ней в большом кресле, обитом темно-зеленой кожей, он постепенно проникся серьезностью своей роли.
— Вы всегда можете что-то реализовать, чтобы заплатить за право наследования, — сказал мэтр Витри. — У мадам Жироде, помимо книжного магазина, была квартира в Отейе, загородный дом в Иль-Адаме и пакет биржевых акций.
— Мне кажется, нужно во что бы то ни стало сохранить магазин, — сказал Пьер.
— Совершенно верно, — поддакнул нотариус. — Это основная часть наследства.
— Тогда что же — продать дом в Иль-Адаме или квартиру? — спросила со вздохом Элен.
Пьеру хотелось взять ее руку. Нотариус пожал плечами, показывая, что бессилен дать совет. У него было печальное лицо и заостренная, как у облысевшего коршуна, голова. За его спиной висел большой гобелен, выдержанный в зеленоватых тонах, — большие болотные птицы шагали на нем среди цветущих деревьев.
— В любом случае у вас есть время обдумать это, — сказал он. — Закон предоставляет вам срок в шесть месяцев с момента смерти до подписания подробной описи имущества и уплаты налога в казну.
— Прежде всего следует оценить пакет акций, — сказал Пьер. — Может быть, он как раз и составит пятьдесят пять процентов?
— Сомневаюсь, — сказал нотариус.
Они продолжали, как и положено мужчинам, обсуждать деловые вопросы. Элен больше не вмешивалась в разговор. А Пьер, по мере того как шло время, обретал все большую уверенность в себе. Из конторы нотариуса он вышел с ощущением, что внес свой вклад в справедливое дело. На улице Элен взяла его под руку.
— Благодаря вам теперь мне все стало ясно! — сказала она.
— Он очень знающий, этот мэтр Витри, — снисходительно сказал Пьер.
— А теперь куда мы пойдем? — весело спросила она.
Решение принял он:
— В книжный магазин.
Когда Анна, уже одетая, снова вошла в спальню, Лоран все еще валялся в постели.
— Поторапливайся, — сказала она. — Ты же опоздаешь. А у меня сегодня рано утром назначена встреча.
— Иди без меня, — буркнул он, не шевелясь.
— Если я уйду без тебя, ты снова заснешь.
— Хорошо, хорошо, встаю...
Она присоединилась к отцу, который уже сидел за столом и завтракал. Обменявшись с дочерью традиционным утренним поцелуем, он как бы между прочим спросил, намерена ли она вернуться к обеду домой.
— Нет, — ответила она, наливая себе кофе. — Я сегодня очень занята. Мы поедим в столовой.
Он ничего не сказал, хотя, насколько она понимала, не очень любил обедать один. Она налила большую чашку кофе с молоком, намазала маслом два куска хлеба и понесла все это Лорану. В коридоре она наткнулась на Луизу, неистово орудовавшую пылесосом.
— Нет, это просто невозможно, Луиза! — воскликнула она. — Я сто раз говорила вам, чтобы вы не пылесосили до тех пор, пока мы не уйдем.
— Да, верно, мадемуазель, — пробормотала Луиза. — В таком случае могу я прибрать в ванной?
— Нет, мосье Лоран еще не мылся.
Анна перешагнула через пылесос и вошла к себе в комнату. Лоран опять спал. Она потрясла его за плечо:
— Лоран, вставай скорей!
Весь еще опухший от сна, он выпил кофе и съел хлеб.
— Тебе надо бриться, — снова сказала она. — Надеюсь, ты не станешь снова отпускать себе бороду!
— А почему бы и нет?
— Потому что это тебе не идет! Ну, совсем не идет!
Он нехотя спустил с постели сначала одну, потом вторую ногу, потянулся, надел брюки, перекинул через плечо полотенце, открыл дверь и прошел мимо застывшей Луизы. Через минуту из ванной донесся шум струящейся воды. Анна торопливо бегала по квартире. Наконец в облаке пара появился Лоран. Выбритый.
На улице она пошла быстрым шагом. Лоран подсмеивался над ней. Со стороны казалось, что опаздывать нельзя ей, а он, благодаря своему высокому положению, может и не спешить к положенному часу. Они расстались в вестибюле издательства «Гастель», где уже толпились курьеры из книжных магазинов.
Утро у нее казалось заполненным до предела. Каролюс снова заболел, не доделав макета книги по истории охоты. Брюно, взявшийся за эту работу, запутался и никак не мог разместить иллюстрации. Анне пришлось стать рядом с ним за чертежной доской и пункт за пунктом объяснять то, что на прошлой неделе она уже разъясняла Каролюсу. В полдень Лоран зашел за ней, чтоб идти обедать. Но ему не хотелось есть в столовой.
— Почему? — спросила она.
— Я тебе объясню.
— Хорошо. Подожди меня пять минут. Мне надо тут доделать кое-какие мелочи...
— Нет. Я иду во «Вкусные соуса». И буду там тебя ждать.
Он показался ей напряженным и мрачным. Он ушел, заложив руки в карманы. Вскоре ушел и Брюно. Оставшись одна, она привела в порядок бумаги. На лестнице она столкнулась с господином Лассо, поднимавшимся в дирекцию. Он остановил ее:
— Послушайте, не знаю, что творится последнее время с вашим протеже — молодым Версье, но с ним все труднее и труднее приходится.
— А в чем дело?
— Все ему не так. То слишком душно. То жарко. То холодно. Сегодня он опять явился с опозданием. Это уже четвертый раз за две недели. Если так будет продолжаться, мне придется доложить заведующему кадрами. И к тому же он не выносит ни малейших замечаний. Марсель, упаковщик, сказал ему, что так не работают, Версье взбеленился. Схватил его за горло. Пришлось их разнимать. А ведь Марселю уже сорок пять лет, и он отлично знает свое дело. Версье же обозвал его старой перечницей. Просто возмутительно!
— Я поговорю с ним, — сказала Анна. — Он очень вспыльчивый. Я уверена, что он уже жалеет о своем поведении!
— Извините, что я ввязываю вас в это дело...
— Нет, нет, это вполне естественно.
— Я просто решил предупредить вас, понимаете, а то он может потерять свое место!
Она поблагодарила. По правде говоря, она нисколько не была удивлена.
Во «Вкусных соусах» на улице Мабийон частенько собирались те, кому надоело обедать в столовой. Цены здесь были умеренные, а кормили хорошо. Войдя в зал, Анна заметила Брюно, который сидел один в уголке, а немного дальше у стены сидел Лоран за стаканом молока. Анна опустилась на стул напротив него. Они заказали стандартный обед. Она ожидала, что он расскажет ей о происшествии с Марселем, но он, казалось, забыл об этом. Он тупо смотрел в одну точку и молча ел салат из помидоров. Официантка подала два бифштекса.
— Ты, должно быть, изрядно опоздал сегодня утром, — заметила Анна.
— На десять минут.
— Тебе ничего не сказали?
— Сказали, как обычно.
— Дело кончится тем, что ты потеряешь работу!
Он долго жевал мясо, потом скорчил гримасу и отодвинул тарелку. Анна поняла, что больше он ничего не скажет — во всяком случае, по этому поводу. Она повела на него атаку с другой стороны:
— Почему ты не захотел идти в столовую?
— Чтобы не встречаться там с этим типом.
— Каким типом?
— С упаковщиком Марселем!
— А что он сделал, этот Марсель?
— Да он старая перечница! Круглый идиот! Он не переносит меня, потому что я молодой. И вечно норовит сделать мне замечание! Вот я и поставил его на место! А этот Лассо, интересно, что он делает по субботам и воскресеньям, когда ему некого подгонять и заставлять потеть до потери сознания! Настоящий тюремщик! Черт знает что! Гнуть спину перед такими типами!..
— А ты навел справки насчет вечерних занятий в Школе декоративного искусства? — спросила она.
— Нет еще! Но чего ты так спешишь? Тебе же не нужен художник! Да, конечно, Каролюс болен. Но Брюно вполне заменяет его. Он потрясающий работник, твой Брюно. Каждый раз, как я захожу к тебе, либо ты висишь над ним, либо он — над тобой. Как видишь, он без тебя минуту пробыть не может: услышал, что я тебя пригласил обедать во «Вкусные соуса» и пожалуйте: уже тут. Несчастный, сидит в одиночестве. Мне так жаль его!.. А тебе?