— Я знаю об этом не больше, чем вы, — сказал он. — На место происшествия уже прибыл эксперт из страховой компании...
И он ушел: квартальный комиссар полиции хотел его видеть. Служащие разбрелись. Из обычных людей они превратились в участников происшествия. Анна отправилась домой.
В гостиной вся мебель была сдвинута, и Луиза с тряпкой в руке наводила чистоту.
— Ах, мадемуазель! — воскликнула она. — Вы же сказали, что не придете к обеду! Ваш батюшка тоже позвонил, что не придет, вот я и занялась уборкой!
— А месье Лоран?
— Он, должно быть, на работе; он ушел вскоре после вас. Если вы будете обедать дома, мне надо пойти купить чего-нибудь...
— Нет, не стоит, — проговорила Анна.
У нее, видимо, был расстроенный вид, так как Луиза спросила:
— Уж не больны ли вы?
— Нет, нет...
— Но вы же никогда не возвращаетесь в это время с работы, мадемуазель.
Анна нехотя рассказала ей о пожаре. Глаза у Луизы округлились от страха. Анна оставила ее причитать и отправилась на кухню выпить немного вина. Где же Лоран? И почему отец не обедает дома? В такой момент хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. Все у нее идет вкривь и вкось. Она спустилась снова на улицу и направилась прямо в книжный магазин.
Перешагнув через порог, она остановилась в изумлении. Ее отец стоял на верхней ступеньке лестницы, а госпожа Редан в синем платье с короткими рукавами передавала ему книги. Анна, конечно, знала, что он работает в магазине, но как-то не задумывалась над тем, что он работает рядом с этой женщиной. И сейчас эта картина — он наверху, она внизу — неприятно поразила ее. Ей казалось, что госпожа Редан — более светлая и тоненькая. И значительно моложе. А на деле все оказалось иначе... Она поискала глазами госпожу Жироде. Пьер стоял на своей ступеньке разинув рот, словно его застигли на месте преступления. Он неловко спустился по ступенькам. Тем временем госпожа Редан с приветливой улыбкой подошла к Анне.
— Здравствуйте, мадам, — сказала она. — Вы застали нас в разгар работы. Такое счастье, что ваш батюшка помогает мне. Шутка ли — перестроить все дело...
— А мадам Жироде все еще больна? — спросила Анна.
Госпожа Редан не сразу посмотрела Анне в лицо.
— Вы ничего не знаете? — грустно спросила она. — Тетушка скончалась две недели тому назад.
Анна быстро справилась с собой, поборов удивление.
— Ах, извините, пожалуйста! Совершенно верно! Как же я могла забыть?
Она перевела взгляд на отца. Лицо у него стало совсем жалкое. Они все трос стояли молча. Пауза затягивалась, и Анна чувствовала, как в ней нарастает негодование.
— Ты звонил Луизе, что не придешь обедать? — тихо спросила она наконец.
Пьер кивнул и бросил на госпожу Редан испуганный взгляд.
— У нас так много работы, что я предложила вашему батюшке пообедать со мной в магазине, — сказала госпожа Редан.
— Надеюсь, папа, ты сразу после этого освободишься, — сказала Анна. — Мне хотелось бы поговорить с тобой.
— Но... а в чем дело? — пробормотал он.
— Мне нужно сообщить тебе что-то важное.
— Что ж... В таком случае...
Анна вышла из магазина, даже не простившись с госпожой Редан. Минут через пять после того, как она вернулась домой, примчался запыхавшийся отец.
— Что случилось, Анна? — проговорил он с трудом.
— Издательство «Гастель» сегодня целиком сгорело, — сказала она.
— Как? Но это... ужасно! Целиком?
— Целиком.
— А как же с твоей работой?
— Думаю, что у меня ничего не изменится.
— Почему ты мне не сказала об этом в магазине?
— Ты был так занят!
Он опустился на диван и покачал головой:
— Боже мой! Боже мой!.. Как же это произошло?
Вместо того, чтобы ответить ему, она внезапно спросила:
— Папа, я хотела бы, чтобы ты объяснил мне, почему на протяжении стольких недель ты мне врешь.
Он продолжал сидеть, не поднимая головы. Она стояла рядом и видела лишь макушку, на которой между зачесанными назад седыми прядями просвечивала бледная кожа.
— Я? — произнес он наконец. — Но Анна...
— Мадам Жироде умерла, и, однако...
Он прервал ее:
— Ах, вот оно что... Мне казалось, я говорил тебе...
— Ничего тебе не казалось...
— Да нет же! Уверяю тебя!..
Она видела, как он старается выкрутиться, и испытывала одновременно жалость и отвращение к нему.
— Что же будет с магазином теперь, после смерти мадам Жироде? — спросила она.
— Его унаследовала мадам Редан.
— И ты служишь у этой женщины?
— В общем, да...
— За какую же плату?
— Мы пока не обсуждали этого вопроса.
— Почему?
— Это... неловко, Анна.
— Так ты работаешь за ее прекрасные глаза?
Больше она не могла держать себя в руках. Все в ней восстало против пошлости и двуличия отца. А он сидел сгорбившись, судорожно сжав руки, и не отваживался поднять на дочь глаза. Точно большой запуганный заяц. Нелепый и такой жалкий. Она вдруг ударила кулаком по овальному столику, на котором стояли шкатулки.
— Ты сейчас же скажешь мне правду, — крикнула она. — Эта женщина — твоя любовница? Да?
Подбородок у Пьера как-то отяжелел, отвис. Он пролепетал:
— Да, Анна.
Она настолько не ожидала подобного ответа, что признание отца привело ее в замешательство.
— С каких пор? — спросила она.
— Со вчерашнего дня.
Анна почувствовала себя обманутой, униженной; она опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Плакала не она — плакала Мили.
— Анна, милая Анна! — залепетал Пьер.
Он опустился перед ней на колени, пытаясь оторвать ее руки от лица. Сквозь слезы она видела его растерянное умоляющее лицо — оно шевелилось где-то внизу, у ее ног уродливое, лживое.
— Как ты мог? — всхлипывая, проговорила она. — Не прошло и полугода после смерти мамы! Как вспомню, в каком ты был горе, что ты говорил мне тогда!.. А теперь... С первой же встречной... До чего мерзко!.. Мерзко! Это в твоем-то возрасте!...
Она захлебнулась словами.
— Ты права, — сказал он. — Но я был так потерян, так одинок! У тебя, Анна, своя жизнь... Я встретил мадам Редан... Она такая милая, так хорошо меня понимает...
— Не смей мне говорить об этой глупой бабенке!
— Но это не имеет никакого отношения к Мили, ты же понимаешь... Мили остается для меня... Я никогда никого не любил, не люблю и не буду любить, кроме нее...
— Ты опять врешь! — прошипела Анна.
— Клянусь тебе, что нет!
Он целовал ей руки, но она оттолкнула его: ей были неприятны его поцелуи.
— Ты мне противен! — сказала она. — Уходи! У тебя теперь есть постель в другом месте, вот и отправляйся спать туда.
— Что? Что ты сказала? — воскликнул он пронзительным, визгливым, чуть ли не бабьим голосом. — Но это невозможно, Анна! Я не хочу расставаться с тобой! Ты моя дочь! Самое дорогое, что есть у меня на свете! Как я буду жить без тебя? Я сделаю все, что ты захочешь, Анна, только не это, не это!...
Он с трудом поднялся — ноги дрожали и не слушались его — и присел на край дивана. Слезы струились по его обмякшему лицу. Он всхлипнул. Анна вышла из гостиной, хлопнув дверью.
В коридоре ее остановила Луиза:
— Так как насчет обеда, мадемуазель?..
— Обедайте сами, а о нас не беспокойтесь, — ответила она.
Она вошла к себе в комнату и упала на стул — в висках у нее шумело. Спустя некоторое время кто-то постучал в дверь. Это был Пьер — ссутулившийся, приниженный; он боязливо смотрел на нее.
— Послушай, — сказал он, — я все обдумал. Я напишу ей письмо и скажу, что мы не должны больше встречаться. Я покажу тебе это письмо...
— Делай, что хочешь, мне все равно, — сказала она. — А сейчас оставь меня одну.
— Да, да, Анна, я ухожу.
Пьер вышел и закрыл за собой дверь. Однако Анна никак не могла успокоиться. У нее было такое ощущение, точно на ней грязное белье.