— Я ищу, ищу... Вас не интересует записная книжка времен Революции?
Он полистал записную книжку, поколебался, порылся в других книгах и в конце концов ушел от мадам Жироде с пустыми руками.
По мере того, как он приближался к бульвару Сен-Жермен, торговцы картин и антиквариата уступали место продуктовым магазинам. На углу улицы Бюси перед лотками толкались домохозяйки. Казалось, в мире вдруг не осталось никого, кроме женщин, озабоченных тем, как накормить свою семью. Сосредоточенные лица, зажатые в руках сумки. На перекрестке грузовики образовали пробку. Пьер медленно брел по тротуару среди шумной толпы. Из большого молочного магазина пахнуло ароматами всех тридцати шести сортов сыра, которыми здесь торговали. В нем пробудился голод. Он принялся припоминать деликатесы, словно за его плечом в ожидании заказа стоял, склонившись, метрдотель. Как давно они с женой не были в ресторане! Первая остановка — булочная. Он купил длинный батон свежего хлеба. Если бы с ним была Эмильенна, она уж непременно отщипнула кончик и сгрызла хрустящую корочку. Она любила вот так пожевать чего-нибудь до обеда, точно еда становилась вкуснее, если она ела не в установленные часы. За столом она отказывалась от вина, а через минуту брала у него бокал и выпивала. Сколько раз по воскресеньям они обходили вместе магазины на этой улице! И всякий раз под конец заглядывали к цветочнице. Эмильенна покупала большие охапки полевых цветов. «Куда так много! — говорил он. — Что ты будешь с ними делать? » Дома она молча, проворно расставляла всю эту уйму цветов по вазам. И в квартире внезапно расцветали радостные краски весны, лета, осени. А эта ее страсть к бриджу! Они часто собирались по воскресеньям то у себя дома, то у Клардье. Расставляли два, а иной раз и три стола. И с обеда до вечера сидели за картами. Случалось, играли даже до поздней ночи, проглотив холодный ужин между двумя партиями. Эмильенна не любила проигрывать, хотя никогда не считала денег. Человек она по натуре была безалаберный, но раз в месяц принималась наводить в доме порядок. И после этого ничего не могла найти.
В рыбном магазине оказалась уйма народу. Пьер стал в очередь. Взгляд его скользил по множеству рыб, разложенных рядами, — бледное брюхо, круглый глаз, разинутый рот. Горластые продавцы с красными руками орудовали среди них. Дама, стоявшая перед Пьером, купила уже приготовленные для духовки раковины Сен-Жак. Он незаметно рассматривал ее. Высокая, стройная, элегантная дама, с пепельно-седыми волосами, в брюках и бежевой куртке. У нее был удивительно тонкий профиль. Из магазина она не вышла, а словно выскользнула.
— Ваша очередь, мосье, что угодно?
Пьер вздрогнул и поспешно заглянул в бумажку.
— Филе соли и дораду.
Затем он купил кофе, салату, бутылку минеральной воды и бутылку вина. Но не мог все это забрать. И пожалел, что не взял сумку. Хлеб у него разломился пополам. Торговец вином, посочувствовав, дал ему картонку. Выйдя на улицу, Пьер наткнулся на женщину в бежевом брючном костюме, купившую раковины. Незнакомка проплыла перед ним, величественная и ко всему безразличная.
Он вернулся домой, нагруженный покупками, с мокрым, вспотевшим лбом. На площадке третьего этажа он вдруг подумал, что мог бы купить немного цветов для Эмильенны, но в уличной суматохе эта мысль не пришла ему в голову. А сейчас вот ключ не достать в кармане. Весь изогнувшись — одно плечо выше другого, — он тщетно шарил и шарил. В конце концов пришлось положить пакеты на пол — иначе не открыть дверь.
— А у нас доктор, — сказала Луиза.
— Как! — воскликнул Пьер. — Он же собирался зайти не раньше двенадцати!
Он постучал в дверь спальни — по обыкновению слегка, еле слышно. Ему ответил голос Эмильенны, на удивление ясный и бодрый:
— Входи!
Она всегда оживлялась во время визитов врача. Доктор Морэн, сидя за маленьким столиком, выписывал рецепт. Это был человек еще молодой, но в очках, с утомленным лицом, обрамленным белокурыми бакенбардами, и с намечающейся лысиной. Эмильенна находила — бог знает почему, — что он потрясающе «породист» и обладает огромным обаянием.
— Зачем ты выходил? — спросила она, пока он пожимал доктору руку.
— Купить продукты для обеда.
— Что за странная идея!
Она сидела в постели, накинув на плечи белую шерстяную шаль, и смотрела на него таким пронзительным взглядом, что он почувствовал, как краснеет. Вот уже тридцать пять лет она читает все его мысли. Но она улыбнулась, и у него сразу отлегло от сердца.
— Доктор, — сказала она, — мы пригласили на обед друзей во вторник. Смогу я, по-вашему, встать?
— Да, конечно, мадам, — сказал врач. — Почему бы и нет?...
— Но только не отменяйте, пожалуйста, уколов. Они мне так облегчают жизнь!
— Не беспокойтесь.
— Когда вы снова зайдете?
Она говорила мелодичным, слегка приглушенным голосом. Ее исхудавшее больное лицо освещала жалкая кокетливая улыбка. Провожая доктора Морэна, Пьер спросил в прихожей:
— Вы действительно думаете, что она сможет встать во вторник?
— Откровенно говоря, нет, — ответил врач. — Но если ей захочется, ни в коем случае не мешайте. Пусть встанет, хотя бы на пять минут.
Пьер был совершенно сражен, хотя и не ожидал иного ответа.
— Он просто прелесть! — сказала Эмильенна, когда Пьер вернулся к ней в спальню. — Подумай, сам сделал мне укол!
Тут появилась Анна, и Пьер сразу почувствовал облегчение. Он мог только восхищаться мужеством дочери, которая так умела скрывать свои чувства. В ее присутствии легче было поддерживать повседневную ложь. Можно было не думать — просто следовать установленным правилам игры. Эмильенна с блестящими глазами повторила то, что ей сказал врач. Анна сделала вид, что обрадовалась:
— Вот видишь, Мили, дело у тебя идет на лад. Да так оно и должно быть. Просто ты ослабла от того, что так долго лежишь в постели.
Она очень спешила, так как назначила встречу в половине третьего у себя на работе. Луиза принесла больной еду на подносе. Отварное филе мерлана.
— Филе соли не оказалось, — оправдываясь, пояснил Пьер. — Поэтому я купил мерлана...
Ни одна из женщин слова не сказала. Как всегда, он только зря волновался. Что за глупая привычка из мухи делать слона! Пока Эмильенна ела рыбу, Пьер и Анна прошли в гостиную. Обычно они обедали там за круглым столом у окна, а примыкавшей к этой комнате столовой со времени болезни Эмильенны не пользовались. Шесть стульев с высокими спинками, обитых рыжеватой кожей, стояли вдоль стены, напоминая о счастливых, безвозвратно ушедших временах.
Луиза на этот раз превзошла себя: запеченная в духовке дорада таяла во рту. Пьер выпил большой бокал сухого вина, подложил себе еще рыбы и сказал:
— Знаешь, Анна, я думаю, мне не стоит идти туда в пять часов. Я позвоню и скажусь больным.
— Ну нет! Клардье так старался устроить тебе это свидание в СЕПе. Ты не имеешь права, хотя бы из уважения к нему, отказываться в последнюю минуту. Тем более, что тебе могут предложить что-нибудь весьма интересное.
—
—
—
—
—
—