–Простите, гражданочка, очень соболезную вашей утрате. Нам нужно задать вам пару вопросов, я старший следователь Черемцов Сергей Сергеевич, а это мой помощник Виктор.– осторожно начал диалог Сергей Сергеевич.
–Я вас слушаю.– процедила Анна не поднимая взгляд.
–Как давно ваша сестра уже служит в монастыре?
–Она понесла службу раньше меня, около 7ми лет назад.
–Вы замечали за ней что-нибудь подозрительное последнее время?
–Например?
–Ну я не знаю, изменилось ли ее поведение, может быть она грустила последнее время?-участно спрашивал Сергей Сергеевич.
– Вы считаете, это было самоубийство? Дак вот я вам скажу, старший следователь, это далеко не так!– отрезала Анна, подняв голову и отведя взгляд в сторону глубоко вздохнув.
–То есть вы считаете, что её убили? -заглядывая в глаза Анны вступил в диалог уже Виктор.
–Я не знаю. -ответила Анна и слеза ее выкатилась из прекрасного, голубого цвета, глаза.
–Вот моя визитка, позвоните как будете готовы что-то пояснить. -закончил Сергей Сергеевич. Черный мешок с трупом Марии был погружен в спец-автомобиль, судмедэксперт срезал веревку упаковав ее в пакет. Шумиха в поселке начала постепенно стихать, хотя местами еще были слышны обсуждения в полголоса, но местные власти исполнили необходимые, в подобных случаях, формальности, скрыв от широкой общественности наиболее чудовищные детали. Служители монастыря вернулись к своим обязанностям согласно строгому расписанию, а двое следователей уже сидели в кабинете, ломая голову над раскрытием дела. Труп Марии был доставлен на экспертизу для выяснения причин смерти. Отдел по особо важным делам несколько оживился в тот день. Давно уже не происходило ничего подобного, и его сотрудники даже растерялись от неожиданности. В кабинете Черемцова стоял запах кофе, который сбивал дым сигарет. Напарники с удовольствием потягивали сигаретку за кружкой кофе, Сергей Сергеевич рылся в бумагах и папках шепотом ругаясь ,на беспорядок в бюро.
– Я думаю ее убили.– разрезал воздух своей теорией Виктор.
– Твоё дело не думать, а собирать улики. – недовольно буркнул Черемцов, делая глоток кофе.
– Если я буду собирать улики не думая, то что же у меня получиться?.– не довольно возразил Виктор.
– Ты со мной перепираться решил?– оглянулся на Виктора Сергеевич,– Ну-ка быстро дуй в морг и выясни причину смерти! – скомандовал Черемцов и захлопнул дверцу бюро так и не найдя нужного документа. Виктор закрыл за собой дверь кабинета в легкой растерянности. Нет, это не было обидой на начальника за грубость, он уже давно привык к особой манере общения Черемцова. Кадры трупа Марии, висевшего на веревке, будоражили его разум, и мысль о том, что сейчас он снова увидит эти выпученные глаза на столе патологоанатома еще больше терзали его сознание и непроизвольно вызывало мышечный тик в правом плече Вити, от чего он разминал руку пока направлялся в автопарк.
Анна стояла на утренней литургии держа свечу в руках, выражение лица ее стало каменным, будь то ничего и не происходило вовсе. Хотя осмелюсь предположить, что есть такой тип людей, который от усталости и нервных срывов становиться не способным выказывать какие-либо эмоции до тех пор пока полностью не восстановится в своём психическом состоянии. Голос Матушки Евлампии разносился по монастырю, звонко отражаясь от белых стен, украшенных фреской, с изображениями святых. Еле слышно было урчание голубей, что ютились на самом верху под куполом, проникая в здание через открытую форточку. Прозвучало громкое "Аминь", и все монашки перекрестились три раза, и выстроились в очередь на поцелуй иконы Пресвятой Богородицы. После следовал завтрак под чтение псалмов. Голос читающей сестры Елизаветы сопровождался тихим лязганьем столовых приборов. Переговоры во время трапезы в монастыре строго запрещены. Меню не блистало различными блюдами: щи с капустой, картофельное пюре да хлеб. За завтраком следовали послушания и монашки разбрелись каждая согласно своему занятию. Анна же выполняла работу по саду. Ухаживала за яблонями, вишней, персиками и прочими деревьями, что составляли сад, который, прошу заметить, был таким же прекрасным, как и его садовница. Послушания длились до четырёх часов по- полудни, и после чая читался канон Богородице по гласу Октоиха.