— Она одна не выживет, — раздался тихий голос Сьяры. — Посмотри на нее. Тебе самому ее не жаль? Молодая, наивная и совсем не знает жизни.
— Ты такой не была? — раздраженно спросил Тео, которому, несмотря на добрый тон, улыбки и сладкие слова, вероятно, меньше всего нравилось мое присутствие в этой компании.
Вообще, это было неприятно. Таким своим поведением он напоминал мне… его величество. Тот тоже всегда улыбался, но на уме у него было нечто свое. Но с королем все более чем понятно: то, что он думает, говорит и делает, лежит в разных плоскостях. А вот Тео… Ясно, конечно, что он прежде всего беспокоился о своих близких. И все же не хотелось бы, чтобы кто-то при любой опасности точно знал, кем можно пожертвовать.
— Я была такой же, — чуть подумав, ответила на поставленный вопрос Сьяра. Ее голос мне показался каким-то надтреснутым. И из этой трещины сочили3сь боль и горечь пережитого в далеком прошлом. Того, что навечно изменило эту женщину. Что? Не уверена, что я хочу это знать. — Но это не значит, что я желала бы кому-либо пережить подобное. Все имеют право на шанс, на то, чтобы им не делали больно, чтобы их оберегали.
— Считаешь, что она такая несчастная? — не унимался Теотран. — Видно, что девка непростая. Мы хлебнем с ней бед, это я вам точно говорю. За простыми стражу не отправляют.
— Кем бы она ни была, я не собираюсь ее бросать, — упрямилась Сьяра, заметно повысив голос. — Если она бежит, значит, у нее есть на то причины. И серьезные. Люди не бегут из места, где им хорошо.
— Хватит, — вмешался в разговор Рейм, довольно жестко пересекая разгорающийся скандал между своими друзьями. — Она отправится с нами. И будет с нами, пока сама не решит уйти. Тео, я не узнаю тебя. Мы никогда не прогоняли тех, кто нуждался в помощи. Ты сам однажды точно так же стал частью нашей команды. Нуждался в помощи — и получил ее. Что изменилось? Почему ты перестал сочувствовать чужой беде?
— Она не бедствует, — тихо проговорил Тео. — Уверен, что поскандалила с высокородными родителями из-за того, что ее не отдали замуж за того, кого хотела. Или просто не подарили новую дорогую игрушку. С ней нас ждут беды. Проблемы и беды. Вспомнишь еще мои слова, — закончил он глухо и тихо.
Я с трудом подавила желание открыть глаза и посмотреть на него. Нужно притворяться спящей. А так хотелось вскочить, рассказать, объяснить. Но… я не была уверена, что мои беды и в самом деле окажутся для них достаточно серьёзным доводом. Тем более что отчасти Тео был прав — я сбежала, чтобы не стать супругой старика, чтобы не стать оружием в руках короля, чтобы… просто иметь право на собственную жизнь и собственный выбор.
Пусть думают, что пожелают. Если прогонят… что ж… значит, придется действовать по ситуации. Если нет, то не стоит поворачиваться к Тео спиной.
— Ложитесь спать, — устало велел Рейм. — Я первым в карауле.
Как-то зашуршало все, но скоро стало тихо. Только сверчки все так же пели, огонь все так же потрескивал и даже жужжали комары. Но сон уже не шел, несмотря на усталость.
В груди поселилась тревога.
Больше не было легкости, с которой мы гуляли по рынку, покупая мне новые вещи или убегая с ворованной наволочкой от разъяренной горожанки. На меня камнем навалилась реальность.
Здесь мне были рады далеко не все. И в будущем это необходимо учесть. Как бы ни улыбался Тео, в голове у него свои, далекие от добрых пожелания.
Эти мысли уже текли лениво, почти безразлично. Они тонули в покое надвигающегося сна.
И я сама не заметила, когда реальность поплыла, изменилась, изломилась.
Я словно собственными глазами видела покои. Даже не сразу поняла, что это были покои леди Амора в Северном пределе. Вечерние сумерки не скрывали еще снежных шапок на вершинах гор за окном. Полумрак в жилище пока не пытались рассеять, свечи не жгли.
У окна стояла Бекка, опираясь на подоконник и опустив голову так, что растрепавшиеся волосы скрывали ее лицо.
На столбике кровати сидела небольшая птица, скорее всего, хищная. Я видела такую же у его величества, когда он посещал Ньеркел. И не скажу, что это открытие меня сильно обрадовало.
— Хорошо, — вздохнула Ребекка, порывисто приблизилась к столу и выхватила из стопки чистый бумажный лист.
Ее лицо приобрело какие-то жесткие черты, словно она уже для себя все решила.
И мне в этот момент откровенно стало не по себе.
Глава 8