Глава двенадцатая
1887 год. Декабрь. Румыния. Замок графа Дракулы.
Неприятный сквозняк гулял по помещению, вынуждая нежную девичью кожу покрыться мурашками. Ее некогда красивые, ухоженные локоны разметались по всей подушке, спутавшись между собой. Алые искусанные губы были приоткрыты, как и ее большие карие глаза, в которых невозможно было что-либо разглядеть. Она моргала медленно и очень редко, словно боялась лишний раз оторвать свой взгляд от потолка. Обнаженное и изуродованное после пережитой страшной ночи тело Анны было прикрыто лишь тоненькой простыней, которая только частично прикрывала ее наготу, но не спасала от холода. Бледные, исцарапанные и покрытые синяками руки девушки покоились у нее на груди, на которой тоже не было видно живого места. Вот только физические увечья Анна особо не чувствовала, ибо душевная боль затмила собой все. Да, у нее невероятно сильно болело тело, было больно даже лишний раз сделать вдох, но то, что она испытывала внутри, было в разы больнее и сильнее. Анна чувствовала себя морально убитой, использованной и грязной. Хотелось содрать с себя кожу, исцарапать те участки тела, которых касались руки и губы вампира, расковырять небольшие дырочки от его клыков. Но этого просто хотелось, на деле же девушка лежала неподвижно, через раз дыша. А время все шло...
***
Мрачность столовой разбавлял слабый огонек в камине, который грозился вот-вот потухнуть. Из окна лил серый, унылый свет, который омрачал вид помещения, да и всего замка, делая его более устрашающим и неживым. Даже мягкое свечение факелов и гобеленов не придавало замку ни тепла, ни света, ни уюта, хотя о последним и вовсе не стоило говорить. Этот замок никогда не видел подобного, его стены привыкли слышать полные боли и страданий крики жертв, видеть смерть. В этом месте не свойственно смеяться или же просто радоваться. Здесь к такому не привыкли. Поэтому, когда Владислав переступил порог своих владений, он особо не удивился гробовой тишине, царившей в замке. Мужчина довольно долго отсутствовал, но он даже не смел думать о том, что Анна могла покинуть пределы комнаты. Он слышал ее тихое, еле уловимое даже для него дыхание, доносившееся с верхних этажей, где и находилась его комната. Слышал звон столовых приборов и треск палений в камине, которые только что подкинули, в надежде возобновить огонь. Будучи находясь на довольно приличном расстоянии, Дракула понял, что в столовой находится Монах, и тогда вампир поспешил туда. Мужчина сидел в самом конце длинного стола, занимая место самого графа, и увлеченно поглощал зажаренного гуся, запивая его алым виномом. Неприятное чавканье разносилось по всей столовой, раздражая чувствительный слух вампира. А Монах как ни в чем не бывало сидел и делал вид, что не замечал графа, который стоял в самом центре столовой. Лишь когда длинные, бледные пальцы постучали по деревянной поверхности стола, дядя Анны наигранно вздрогнул и поднял свой взгляд на высокую фигуру вампира, делая вид, будто только сейчас заметил его. - Граф, добрый день, - мерзкая улыбка озарила его лицо. - Вы так тихо зашли, я вас сразу и не заметил. Не хотите ли присоединиться? Владислав еще мог закрыть глаза на его неслыханную наглость, на то, что он занял его место за столом, но предложение сесть за один стол с ним... Это было последней каплей. Граф больше не намерен был терпеть подобное. Еще никто не смел предлагать ему в его же доме сесть за стол и разделить с ним трапезу. Рассерженный, он медленно подошел к Монаху и улыбнулся, обнажив острые, словно лезвие, клыки, которые угрожающе сверкнули в красноватом свете камина и свеч. Его длинные, заостренные ногти прошлись по поверхности стола, создавая угрожающий звук. Голубые глаза неотрывно следили за реакцией Монаха, а чуткий слух слышал гулкие и быстрые удары сердца. Казалось, еще чуть-чуть и оно выскочит из груди, проломив ребра и оставив после себя огромную дыру. - Присоединиться? А что вы можете мне предложить? - немного поддавшись вперед, зловеще прошептал граф, задев его руку своей. Монах вздрогнул и слишком громко сглотнул. На его желтом, морщинистом лице появилась испарина, а тонкие губы задрожали. Владислав слышал, как стучали его зубы, видел, как его черные маленькие глаза-бусинки забегали по комнате, словно искали выход, спасение. - Предложить? - Именно, - острый ноготок касается жилки на шее Монаха и врезается в жирную кожу. Тоненькая алая струйка сбегает по шее вниз, пачкая белый воротник его сорочки. По помещению разносится металлический запах, и как бы не был противен сидящий перед ним мужчина, желание испить его крови просыпается в графе. Горло невыносимо жгет, а клыки чешутся, но вампир вовремя останавливает себя и делает шаг назад. - Никогда больше не смейте что-либо предлагать мне в моем же доме! - его голос полностью пропитан ненавистью и презрением. Больше не говоря ни слова, Владислав берет тарелку и ложит на нее кусок мясного пирога, после чего выходит из столовой.