– Что потом? – подталкиваю я, зная, что от меня этого ждут.
– …а потом она выскользнула из пятна света от фар, встала на две ноги и ушла в лес.
Я смеюсь, и она бьет меня по руке.
– Я плохо рассказываю, – говорит она, но и сама с трудом сдерживает смех. – У Майка лучше получается.
– Ага, наверное, он использует больше ругательных слов и руками больше размахивает.
– Кармель.
Оборачиваюсь – опять Майк, с Чейзом и Уиллом по бокам. Имя Кармель он выплюнул словно липкую паутину. Странно, что такое имя может звучать как щелчок хлыста.
– Что такого смешного? – спрашивает Чейз.
Он тушит сигарету о перила и убирает окурок обратно в пачку. Я несколько озадачен, но впечатлен его экологической сознательностью.
– Ничего, – отвечаю. – Просто последние двадцать минут Кармель рассказывала мне, как в прошлом году вы, парни, все вместе повстречали йети.
Майк улыбается. Это что-то новенькое. Что-то не так, и дело, по-моему, не только в том, что они все бухие.
– Ясен пень, это правда, – говорит он.
И я понимаю, что не так – он проявляет ко мне дружелюбие. Смотрит на меня, а не на Кармель. Ни на секунду не верю в его искренность. Он просто испытывает новый прием. Он чего-то хочет или, хуже того, собирается одурачить меня.
Я слушаю, как Майк пересказывает мне ту же историю, которую Кармель только что закончила, с куда большим количеством ругательств и размахиваний руками. Версии на удивление схожи, но я не знаю, означает ли это вероятную точность сведений или они оба просто повторяли эту байку очень много раз. Договорив, он как бы покачивается на месте, и вид у него потерянный.
– Стало быть, ты увлекаешься рассказами о привидениях? – спрашивает Уилл Розенберг, заполняя паузу.
– Обожаю, – говорю я, чуть выпрямляясь. От воды тянет во все стороны влажным ветерком, и моя черная футболка начинает липнуть к телу, становится зябко. – По крайней мере, когда они не заканчиваются тем, что похожий на кота йети перешел дорогу, но не почесался ни на кого напасть.
Уилл усмехается:
– Понимаю. Такая история должна заканчиваться ударной фразой: «И маленькая киска никому не причинила вреда». Говорю им, чтоб добавили, но никто не слушает.
Я тоже смеюсь, хотя и слышу, как Кармель шепчет моему плечу что-то насчет того, как это отвратительно. Да ладно. Уилл Розенберг мне нравится. У него и впрямь есть мозги. Разумеется, это делает его самым опасным из этой троицы. Судя по тому, как Майк стоит, он ждет, пока Уилл что-то устроит, дабы принять в этом участие. Из чистого любопытства решаю облегчить ему задачу.
– А получше ни одной не знаете? – спрашиваю.
– Знаю, – отзывается он.
– Я от Натали слышал, что твоя мама вроде как ведьма, – перебивает Чейз. – Кроме шуток?
– Кроме шуток, – пожимаю плечами я. – Она предсказывает будущее, – объясняю я Кармель. – Продает через Интернет свечи и всякое такое. Ты не поверишь, сколько денег крутится в этом бизнесе.
– Круто, – улыбается Кармель. – Может, когда-нибудь она и мне сеанс устроит.
– Иисусе! – встревает Майк. – Только этого городу не хватало: еще одного проклятого придурка. Если твоя мама ведьма, ты сам тогда кто? Гарри Поттер?
– Майк, – говорит Кармель. – Не свиней.
– Думаю, ты просишь слишком многого, – негромко говорю я, но Майк не обращает на меня внимания и спрашивает Кармель, какого черта она болтается с таким уродом.
Это очень лестно. Кармель начинает нервничать, словно подозревает, что Майк может выйти из себя и ударом скинуть меня через перила в мелкую воду. Бросаю взгляд с обрыва. В темноте трудно разглядеть, как там глубоко, но вряд ли глубины достаточно, чтобы смягчить падение. Наверняка сломаю шею о камень или еще что. Стараюсь оставаться спокойным и собранным, руки держу в карманах. В то же время надеюсь, что мой безразличный вид его бесит, потому что его выпады в адрес мамы и насчет моего сходства с никчемным мальчишкой-волшебником меня разозлили. Если он сбросит меня с обрыва в водопад прямо сейчас, в итоге я, скорее всего, стану бродить среди мокрых скал, мертвый, и высматривать его, не в силах упокоиться, пока не съем его сердце.