— Герр Вайс— заговорил предводитель, как определила Анна Николаевна — что тут сказать? Земля, она сама знает, как и когда отдать то, что в нее кинешь. Скудеет и народ, от податей нам не сладко приходиться. Но мы— он окинул сидящих строгим взглядом— стараемся выполнять свой долг по отношению к вам, хозяевам земли. Пусть и голодаем порой, но то, что положено, завсегда отдаем сполна. Нам бы послабление от вас, от оброка да барщины, да только вряд ли вы на такое пойдете.
«Дерзкий какой», — подумал генерал, но ничего не сказал, надеясь на продолжение.
— О податях я подумаю, да только и вы мне помогите. Что растет лучше и где, почему скотину мало кто держит, может, решим вместе.
Тот мужик около Хенрика снова хотел открыть рот, но его снова осек дородный. А гости вдруг заговорили и стали жаловаться на высокие поборы, на неурожай, на невозможность прокормить семьи, уж где скотину держать. И так они ныли, что хозяева поняли — ничего путного из затеи не вышло. Держались крестьяне заедино, а толком сказать ничего так и не сказали. Дородный сидел молча, но по его виду Воронцова могла точно определить: доволен мужик таким поворотом. Никто против него не выступил, а жалобы — что ж, это понятно. Глядишь, расстроиться владетель да и пожалеет сельчан. И все их секреты, если они есть, останутся при них. Вот только почему?
Анна следила за выражением лиц гостей. Разными были эти лица, не тупыми, но и не особо заинтересованными в откровениях с хозяином. И главное — ни один, кроме того крайнего мужика, не сопротивлялся явному лидерству дородного. «Вот тебе и пролетарии всех деревень, объединяйтесь. Против кого дружим, ребята? И чем же этот толстяк вас держит, интересно?» — думала Анна.
Хозяин замка свое недовольство скрыл, поблагодарил гостей за визит, пожелал счастливого Рождества и отпустил осоловевших подданных. Те откланялись и покинули замок, а хозяева поднялись в кабинет, где генерал дал волю эмоциям.
— Ты посмотри, сын, какое единство проявили наши сельчане! Прям военную тайну скрывают, не иначе! Ни слова дельного, одно нытье!
Хенрик молчал, а Анна Николаевна решила выразить свое впечатление от встречи.
— Герр Вайс, не все так плохо! — мужчины смотрели на неё с сомнением. — Во — первых, вы увидели подданных в необычной обстановке и скопом, а для простых людей, даже искренних и добрых, мнение общества играет большую роль. Они соотносили себя, вас и остальных, и естественно, к вам отношение настороженное и боязливое, а соседи — они ближе и привычнее. Тем более, у них явно имеется лидер— тот толстый мужик рядом с вами. Надо бы узнать, кто он такой, а главное, чем всех так держит, что они в рот ему смотрят. Мне показалось, его совсем не радует появившийся у вас интерес к делам в поместье, и он всячески уводил в сторону любую возможность для крестьян поделиться сведениями, помимо жалоб на жизнь. Во — вторых, мне очевидно, что пока рано проводить какие-либо реформы в масштабах всего владения. Лучше найти экспериментальную базу, что ли. Одну деревеньку. Можно самую бедную и малолюдную, где крестьяне уже ни на что хорошее не надеяться, а потому и терять им особо нечего из-за господских причуд. Вы обратили внимание на того мужика, кто единственный пытался сказать, но его взглядом затыкал толстяк? — Хенрик кивнул. — Он явно желал пообщаться, но ему не дали. Значит, надо говорить с ним без свидетелей. Он молод, остальные старше, да сидел он, можно сказать, на отшибе, скорее всего, чем-то отличился, раз его на обочину сдвинули. Вот к нему и стоит приглядеться. Как думаете, генерал?
Старший Вайс задумчиво вертел стакан с виски в руках молчал, а потом вызвал Ванду. Экономка пришла быстро.
— Что можешь рассказать о гостях, Ванда? Мы вот гадаем, что за толстяк у них главный и кто такой тот молодой крестьянин, что сидел рядом с Хенриком. Поможешь? Мне, честно, стыдно не знать своих подданных, но раньше я как-то и не задумывался об этом. Поэтому, надежда только на тебя.
Экономка понятливо кивнула и поведала, что дородный лидер — единственный мельник в округе, зажиточный и справный хозяин. А еще — ростовщик: к нему идут за деньгами со всего поместья, и большинство крестьян из бедноты — его давние и крепкие должники. При чем, они считают его благодетелем и слушаются почти беспрекословно. Он грамотный, сыновей тоже выучил, так и учет по деревням он со старостами ведет, и только после консультаций с мельником мужики передают собранное в замок. На мельнице у него порядок, но процент за помол дерет, не стесняясь, поскольку, нет у него на пять деревень конкурента, а иногда и с соседних земель к нему на поклон едут.