И про продажу рецептов — почему бы нет? Вот Отто Шульц прибудет, и поговорим. Воронцову раздражало собственное «нахлебничество»: хотелось приносить пользу, выражаемую в деньгах. Поэтому она и писала обо всех бытовых мелочах, что приходили на ум. Даже швабру вспомнила и валики для отжима белья, что бабушка ставила на стиралку «Волга»! И кресло-качалку, как у деда, и плетеную мебель, что использовала в Африке, и рукомойник с дачи…И двухъярусную кровать, на которой одно время спали дети в однушке у мамы. И свою любимую ручную кофемолку, терку для капусты с одним косым лезвием, лопату, косу-литовку, ложечку для обуви, веер, зонт, сани, лыжи, карты игральные, шашки и прочее. Где-то явно повторялась, но все равно писала: высокие грядки, парники, насос, шлифовальная машинка для полов(всю дачу на коленках исползала!), керосиновая лампа, папки для бумаг на завязках..
— УУУУ. Надоело! — в конце концов, попаданка выдохлась и ушла на кухню, где Ванда доводила до ума винегрет без картошки, но с фасолью и квашеной капустой. Хотелось есть и спать. Завтра предстояло принимать гостей. И тайно праздновать день рождения.
***
Больше всего Воронцова опасалась визита отца Бруно. Священники никогда не вызывали у неё должного пиетета и доверия, а уж в нынешних обстоятельствах — и подавно. Разговор о местных религиозных правилах Вайсы не вели, поэтому Анна Николаевна и сама их не поднимала, а сейчас было поздновато сожалеть. К счастью, пробыл местный патер в замке недолго: приехал с господами, наскоро провел службу в замковой часовне, благословил челядь, откушал тушеной в сливках курочкой, грибочками и салом, запил горячим отваром с шарлоткой, споро соображенной Вандой под присмотром попаданки, был удовлетворен и откланялся, спеша на прием к бургомистру, который должен был посетить и епископ Вальдкрайбургский. Хозяева не стали настаивать и, пожертвовав денежку на храм, простились с взволнованным отцом Бруно. Анна, не выходившая на люди, вздохнула с облегчением.
Вайсы, уставшие, но довольные, поинтересовались настроением Анны, делами в замке и отправились в баньку — смыть усталость, напомнив, что, возможно, уже сегодня к вечеру прибудут остальные гости.
Так и случилось. Кузнец Шмидт с сыновьями и ресторатор Отто Шульц с племянником, которого наставлял в делах, въехали в замок, когда смеркалось. Генерал лично приветствовал гостей, Хенрик водил в мыльню, а Анна Николаевна и Ванда готовились поразить мужчин новинками.
Жарко натопленный камин, свечи в канделябрах и подсвечниках на накрытом скатертью столе, запах свежесрезанных (Вальтер постарался) еловых веток в больших глиняных кувшинах, свисающие с люстры на нитях бумажные снежинки, вырезанные Воронцовой к Рождеству, создавали уютную праздничную атмосферу. Отто Шульц с одобрением осматривал замковый зал и с ожиданием — стол, на котором одно за другим расставлялись блюда с привычными и не очень кушаньями. Ресторатор чувствовал волнение: его явно чем-то удивят!
Генерал пригласил гостей за стол, предложил отбросить смущение, назвав присутствующих друзьями, и позвал присоединиться к застолью Анну. По случаю приема попаданке пришлось облачиться в платье, соорудить на голове что-то типа тюрбана из шелкового палантина, найденного в вещах прежней хозяйки, прикрыв короткие волосы, и стать «украшением стола».
— Друзья, позвольте представить вам прекрасную фрау Анну, гостью моего дома и спасительницу моего сына! Эта дама — настоящее сокровище, и я поклялся защищать ее! Она иностранка, но довольно бегло говорит и понимает на нашем наречии. Так что, прошу любить и жаловать!
Анна Николаевна была смущена и зла: Вайс — старший явно специально сказал все это! При желании его слова можно было расценить как намекающие на определенную близость между ними. Попаданка прошла через зал, сделала быстрый книксен, покраснела, метнув на хитро улыбающегося генерала взгляд из-под ресниц, и присела рядом. Воронцовой было неловко под взглядами сидящих за столом мужчин, но Вайсы, оба, широко лыбились, поэтому пришлось взять себя в руки и перестать комплексовать.
Первым опомнился ресторатор. Он пригляделся внимательнее, и, всплеснув пухлыми ладошками, прижал их к груди.
— Так это вы — тот очаровательный юноша, с которым герр Хенрик обедал в моем ресторане? Я отметил вашу редкую для мужчины утонченность и красоту, а оказывается, вы — дама! Герр генерал, скрывать столь прекрасный цветок — преступление! Фрау Анна, я покорен! — ресторатор бодренько подскочил к Воронцовой и легко коснулся ее руки губами. — Надеюсь увидеть вас в моем заведении в самое ближайшее время!