– Аннабелла, кажется, – лениво ответил я, надеясь свернуть с этой темы.
– А фамилия?
– Не помню.
– Ли. Я встретилась с этим именем у Эдгара По. Вы говорите по-английски?
– Не так много приходится говорить, как просматривать статьи по специальности в иностранных журналах, а, иногда, и печататься там.
– Тогда послушайте:
«It was many and many a year ago,
In a kingdom by the sea,
That a maiden there lived whom you may know
By the name of Annabel Lee;
And this maiden she lived with no other thought
That to love and be loved by me.
She was a child and I was a child,
In this kingdom by the sea…»,
Красота стихотворения подвигла меня к попытке перевести его. Изящества слога достичь не удалось. Вот, как получилось:
«Это было давным-давно, тогда
В королевстве у края земли
Девочка, лучшая в мире, жила
По имени Аннабель Ли,
Мы любили друг друга, я и она,
Как любить только мы могли,
А были мы оба ещё детьми
В королевстве у синей воды…».
Далее рассказывается о смерти девочки, и о том, что, став мужчиной, мальчик не может её забыть. Я вспомнила не часто повторяющееся имя Аннабелла, совпадение фамилий, и догадалась, что, именно, это стихотворение дало толчок фантазии гениального автора «Лолиты».
«Ну, что ж, поговорим о стихах», – сказал я себе.
Женщина же открыла помятую книгу, (почему я её не выбросил?) и принялась читать.
– Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел, – помолчала, полистала и продолжила, – а предшественницы-то у неё были? Как же – были…, Аннабелла и фамилия – Ли.
– Похоже, действительно Набоков позаимствовал идею у «безумного Эдгара», – тут мне показалось, что, хорошо бы, всё-таки, перевести наш разговор в «другое русло», но, снова, не успел этого сделать.
– Роман написан так, – продолжила попутчица, – что сочувствие читателя достаётся герою. А каково остаться ребёнку без защиты и поддержки?
– Наверное, такую историю лучше бы описали Шарлотта Бронте или Джейн Остин, – возразил я, – когда был мальчишкой, мама заставляла меня читать «Джен Эйр». Какая же это унылая книга!
– Да, не «Остров сокровищ», – она засмеялась, – не знаю, изменило бы чтение женских историй что-нибудь в мужчинах, подобных Гумберту…
– Вы так говорите, будто «Лолита» не вымысел. Оставим переживания, перед Вами блестяще написанный роман, – я считал, что дискуссия закончена.
– Признаюсь, мне довелось в детстве пережить сильную привязанность к постороннему взрослому мужчине, и его – ко мне. Именно, поэтому имею особое отношение, даже, к самому имени: «Лолита».
Я вздрогнул. Существует ещё один вариант произведения Набокова, и он не вымысел? В таком случае, это купе не место для подобных откровений. Не попроситься ли мне в другой отсек к мешочнику?
– Это личная история, и Вам, наверное, не хочется о ней вспоминать? – произнёс я, надеясь задержаться на своём месте.
– Не думаете ли Вы, что женщина, подобная мне, может делиться сексуальным опытом с соседом по купе?
– Нет, не думаю, – ответил я, хотя полагал, что, именно, это она и собирается делать, – но вы же сами сказали про «привязанность».
– Мужчины всё понимают по-своему.
– В таком случае, просветите, если чего-то не понял. Разрешите представиться – Виктор.
Женщина помолчала.
– Для Вас, поклонника романа, для этой поездки, и для моей истории может быть только два имени: Аннабель или Лолита. Авторы убили обеих, пусть я буду не погибшая Аннабель, потому что – не Лолита.
– Согласен, – ответил я и проверил, на всякий случай, работает ли диктофон.
Далее привожу копию записи, ничего не придумано мной.
«Родиться мне довелось в том же городе, что и господину Набокову, правда, не в дворянской семье.
– Сиротка, её папу взял Бог, – объясняла бабушка женщине, пока нас грозили раздавить в очереди за мясом или сыром, и торсы на уровне лица вдавливались в меня выпуклыми частями. Бабушка цепко держала мою руку, лишь бы не потерять, как кошелёк с деньгами или дорогостоящую собачку на поводке: объект, который не воспринимает произнесённые слова.
Межу моими пятью и её семидесяти пятью была огромная дистанция. Мне казалось, будто старушка жила так давно, что ничего уже не помнила и не понимала. Ситцевый голубой платочек с черным рисунком или пуховый серый, по сезону, прикрывали белые волосы, сдвигались на пергаментный лоб в пигментных пятнах. Большие бесцветные глаза в глубоких чёрных глазницах смотрели мимо людей, фокусируясь на точке, которая молодым, пока, не видна. Бабушка ещё здесь, но готовится уйти туда, куда отправилась безвозвратно большая частью её родственников: муж, два сына, дочь, зять. От прошедшей жизни оставались горечь и безмерная усталость.