В один из долгих зимних вечеров, когда Сильви на неделю укатила на какой-то семинар переводчиков в Лион, в Париже произошло знаменательное событие – выпал снег. Те, кто жил в этом чудном городе, после которого многие собираются умирать, и был очевидцем снега на его улицах, знают, что это приравнивается к климатической катастрофе. Битые автомобили, больницы обычно бывают переполнены нерадивыми старушками, которые в очередной раз не послушались занудных дикторов радио и телевидения на призыв не выходить из дома и всё-таки решились пойти в соседнюю булочную за своим багетом и, самое главное, перекинуться парой слов с неунывающей Жоржет о погоде, храпящем муже, о бездарных политиках, которые только и делают, что подымают налоги.
Уже под вечер, прежде чем проводить её до двери, он как бы невзначай спросил её, то ли ради приличия, то ли ему и впрямь не хотелось, чтобы она уходила:
– Может, останешься у нас сегодня? – кивая головой на окно. – Обещали снегопад всю ночь, – предостерегал Карен.
– Я бы осталась, но мне надо принять душ, подготовить списки к завтрашним соревнованиям.
– Это не проблема, в шкафу всегда найдётся пара чистых полотенец Сильви, халат и мой компьютер для работы в твоём распоряжении.
Пока Карен укладывал маленькую Аньесу спать, которая хныкала и не хотела ложиться, Изабель успела принять душ, вскипятить воды и налить чашку горячего чая, в котором, не желая тонуть, плавал пакетик чабреца, расточая душистый аромат уюта по комнате. Она стояла у окна в стёганом халате Сильви, который ей очень шёл, и задумчиво смотрела в окно. Начинало темнеть, редкие прохожие пересекали улицу, оставляя тёмные следы на снегу, свистел ветер на серых крышах. Большая чёрная ворона, смешно, вперевалочку, подошла к бумажному пакету от McDonald’s, который лежал около мусорного ящика и, поклёвывая, стала переворачивать его в надежде найти что-то съестное.
Ребёнок наконец заснул и, нежно посапывая, дёргал маленькой ручкой во сне. Плеснув себе немного красного вина в бокал, он подошёл к ней. Она не оборачивалась. От Изабель шло тепло женского тела, запах тропических растений от слегка ещё влажных после душа волос. Взявшись за края халата, он потянул его вниз, оголив её бронзовые плечи, руки до локтей и прижался к ней, целуя её в затылок. Она обернулась, потупив взгляд, тихо спросила:
– Ты уверен, ты серьёзно этого хочешь, хорошо подумал, Сильви – моя подруга.
– Да, хочу, – упрямо ответил он, привлекая её к себе, чтобы унестись туда, где когда-то Ева дала Адаму попробовать яблоко, где блестят глаза и закрываются лишь в момент безумия, где слова излишни, как во сне, лишь только хриплое дыхание не в такт бьющемуся сердцу.
Их порочная связь, окутанная обоюдной тайной, переросшая в страстное влечение, прерывалась теперь только приездами Сильви домой, превращаясь в своего рода игру для взрослых «не попадись», и это забавляло их. Как только Сильви уезжала в очередную командировку, он звонил ей и голосом заговорщика сообщал радостную новость. Через некоторое время, не заставляя себя долго ждать, она приходила к нему, чтобы остаться на ночь.
Её упругое мускулистое тело гимнастки сводило его с ума своей гибкостью, необыкновенной поворотливостью и фантазией заниматься любовью, где попало, начиная от кухонного стола, кресла и кончая ковром перед диваном. Даже целовалась она как-то особенно, вонзая ряд своих белых, как сахар, зубов прямо в губу, выявляя свою креольскую кровь с острова Мартиник со стороны матери. Блестящие озорством карие глаза, исходящий от тела бесстыдный огонёк желания сжигал обоих до изнеможения после каждой череды горячих ласк.
На правах подруги она иногда заходила к ним после обеда, когда Сильви бывала дома. Если Иза уходила на кухню, чтобы сделать себе кофе, туда непременно как бы случайно заходил и Карен, щипал её за попу, на что она приглушённо смеялась, крутя пальцем у виска, и говорила шёпотом:
– Ты что, дурак, она же может увидеть.
Но Сильви ничего не слышала, не видела, она сидела за столом, полностью погрузившись в ворох бумаг, заполняла либо пустые графы по налогам, либо писала новую лекцию на предстоящий симпозиум. Сидя напротив, Иза, покачивая на кончике большого пальца ноги пуховый тапочек, наносила себе на губы яркую губную помаду, вытирая время от времени кончики рта салфеткой. Он же, проходя за спиной супруги, посылал ей воздушный поцелуй, на что она деланно хмурила брови.