Во время его речи наследные принцы переглядываются и незаметно посматривают на часы. Остается всего несколько секунд: неужели этикет будет нарушен? Нет! Магараджа произносит еще несколько любезных слов, и церемония окончена. Словно по волшебству, вельможи исчезают.
Через несколько минут начнется полуофициальная часть. Некоторые лица возвращаются уже в обычной форме: черный мундир, шапка из подстриженного меха, а вместо орденов – лишь знак гурков: две скрещенные золотые сабли. Снова появляется магараджа. На этот раз на его груди лишь один орден – крест Почетного легиона. Общий тон изменился: мои товарищи беседуют с министрами и с наследными принцами, любующимися выставленной на большом столе вышивкой. Магараджа подходит ко мне, и в течение нескольких минут мы ведем дружескую беседу.
Я говорю ему о симпатии, которую питаю к его родине, так малоизвестной на Западе, о превосходном впечатлении, которое произвел на нас сопровождавший нас офицер Ж.Б… Рана. Ж.Б… немедленно производится в лейтенанты, а его жалованье удваивается! Весьма взволнованный, он, стоя на почтительном расстоянии, робко рассыпается в знаках благодарности и, согнувшись вдвое, отвешивает магарадже уже известный нам странный поклон.
Эти суровые воины, как показывает история, едва ли склонны к нежным чувствам. Поэтому я поражен, увидев такое внимание, столько доброты по отношению ко мне. Внезапно воцаряется молчание: входят какие-то лица, почтительно несущие небольшие коробочки. В чем дело? Магараджа встает, меня переносят на середину громадного зала. Нас окружает двор. Тут же присутствуют недавно прибывшие послы Англии и Индии со своими атташе.
Торжественно открыв футляры, магараджа объясняет, что король нездоров, а потому поручил ему вручить мне высший орден Непала, которым награждаются лишь солдаты и офицеры непальской армии во время войны, а именно "Доблестную правую руку гурков".
Очень волнуясь, он произносит простые слова:
– Вы проявили исключительное мужество, и мы приветствуем вас как мужественного человека.
Ни одна награда не могла бы тронуть меня больше, чем этот орден смелых гуркских воинов. Сидя на своих носилках, едва не теряя сознания, я пытаюсь связать несколько ответных слов. Я благодарю за эту неожиданную награду и говорю, что в моем лице награждена вся экспедиция. Магараджа поздравляет меня. Затем мимо меня проходят наследные принцы, министры, дипломаты, то и дело слышится: "Congratulations!"[117]
Постепенно все общество разбивается на небольшие группы. Время от времени ко мне подходят магараджа и его сын, генерал Бижая. Они осведомляются о моем самочувствии, расспрашивают о царстве вечных снегов: история Аннапурны их интересует и беспокоит. Будем надеяться, что, если произойдут какие-нибудь несчастья, то нам, нарушившим божественные законы, не поставят это в вину.
Пора уходить, я совершенно обессилен… Долг выполнен до конца. Мои товарищи это хорошо понимают, и мы прощаемся с хозяином. Его высочество с сыном в сопровождении других вельмож торжественно провожают нас до грандиозной лестницы. Мне не терпится лечь, но в тот момент, когда мы начинаем спускаться по ступеням, внезапно слышится отрывистая команда: медленно подъезжающие машины останавливаются.
Раздаются звуки музыки. Все встают в положение "смирно". С последним аккордом я поворачиваюсь к министру иностранных дел и, желая сделать ему приятное, хочу сказать: "Как любезно с вашей стороны исполнить для нас эту мелодию!" Хорошо, что я не успеваю раскрыть рта; министр наклоняется ко мне со словами:
– Как вам понравился наш национальный гимн?
– Великолепно! И особенно трогательно для нас, французов…
В этот момент раздается "Марсельеза". Мы поражены и взволнованы, услышав звуки родного гимна в стране, столь далекой от нашей отчизны. Очевидно, исполнение его потребовало длительной подготовки.
Наступает молчание. Магараджа прощается с нами. Мы почтительно кланяемся и садимся в машины. Снова отрывистая команда, и вновь льются звуки "Марсельезы", машины медленно трогаются.
Вечером мои товарищи ужинают в английском посольстве и отправляют послание Тилману, находящемуся сейчас в районе Манангбота. На следующий день после заслуженного отдыха мы едем осматривать одну из бывших столиц – Бадгаон, где обнаруживаем поражающие роскошью индусские пагоды.
В центре Катманду, на площади возле храма, мы любуемся статуей богини Кали. Мои товарищи отправляются осматривать знаменитую буддийскую «ступу»[118] Сваямбхуната, над которой возвышается башня, сделанная из концентрических металлических обручей.
На следующий день, 12 июля, общий отъезд. Согласно традиции, каждому из нас надевают на шею венок душистых цветов.
Мы покидаем рест-хауз. Магараджа позаботился о том, чтобы облегчить мне обратный путь. Меня кладут на удобные носилки, которые несут восемь человек. Снова начинается уже ставшая привычной тряска; тропа поднимается к перевалу.
Ж.Б. сопровождает нас до первого серпантина. Он честно служил нам, и в знак личной признательности я дарю ему свой револьвер, с которым не расставался в течение всех военных лет, В здешних краях это оружие неизвестно, и Ж.Б… очень тронут подарком, который всю жизнь будет напоминать ему о наших похождениях.
Он никак не может с нами расстаться. Волнуясь, он прощается со мной, некоторое время идет рядом с носилками и постепенно отстает. Тропа поднимается на холм, скоро она затеряется в джунглях… Гирлянды цветов благоухают… На лице Ж.Б… бесконечная грусть, и слезы стекают по его загорелым щекам. Мой взор обращен к далеким голубоватым вершинам: здесь собрались все великаны мира. Устремив свои сверкающие вершины к небу, они как бы застыли в отчаянной мольбе…
Товарищи ушли далеко вперед. Мерное покачивание носилок отрывает меня от сказочного видения, которое скоро станет лишь воспоминанием.
Я отдаюсь приятной дремоте и пытаюсь в грезах представить себе первую встречу с цивилизованным миром в самолете. С ожидающими нас на аэродроме в Орли родными, друзьями…
Однако невозможно вообразить то жестокое волнение, которое я в действительности испытаю в эту минуту, то сильное нервное потрясение, которое готовит мне судьба. Эти операции прямо под открытым небом, эта тошнотворная бойня притупили постепенно наши чувства. Мы не осознаем уже в полной мере всего ужаса: отрезанный палец, выбрасываемый, как ненужный хлам, текущая, брызжущая кровь, невыносимый запах гноя – все это не производит на нас никакого впечатления.
Конечно, перед посадкой мы с Ляшеналем сделаем себе в честь «приезда» красивые повязки, однако в первый же момент все эти дружеские, полные жалости взгляды в одно мгновение сорвут тщательно приготовленную маску.
Нас нечего жалеть… И все же эти слезы в уголке глаз, эти растерянные взгляды грубо, жестоко вернут меня к действительности. Странное утешение, которое откроет нам глаза на наше горе…
Покачиваясь на носилках, я размышляю о завершении нашей эпопеи, о нашей неожиданной победе. Об идеале говорят всегда как о цели, к которой человек вечно стремится и которую никогда не достигает.
Для каждого из нас Аннапурна – это достигнутый идеал. В юности нас не волновали ни фантастические рассказы, ни кровавые битвы современных войн, дающие пищу детскому воображению. Горы были для нас природной ареной, где на границе между жизнью и смертью мы обрели свободу, которой бессознательно добивались и которая была нужна нам как хлеб.
Горы щедро дарили нам свои красоты. Мы восхищались ими с наивностью детей и почитали их, как монах – божественную идею.
Аннапурна явится сокровищем в наших воспоминаниях для всей нашей будущей жизни. С этой мыслью мы переворачиваем новую страницу… Начинается новая жизнь!
Есть и другие Аннапурны в жизни людей…
118
Надгробный монумент, в котором хранятся прах или реликвии Будды, или же просто памятник