Вообще-то кошки не злые. И птиц они не со зла едят, просто это у них инстинкт такой. Так говорит наша учительница фрейлейн Никлас. Но человек ведь может многое изменить, если как следует вникнет и правильно возьмётся за дело. Теперь такого добиваются, что и поверить трудно. Вот я и думаю: почему же тогда нельзя отучить небольшого кота охотиться на птиц? А если очень постараться? Только отучать надо, конечно, с детства.
Я знаете как зверей люблю! Наша учительница даже говорит, что я наверняка стану ветеринаром или директором зоопарка. Конечно, если буду внимательно слушать на уроках и подтянусь по математике. А как я могу внимательно слушать, если всё время думаю про моего пса Гоппи, про козлёнка Рогатку, про кота Мурлыку и про сорок восемь рыбок в аквариуме. А ещё у меня есть кенар, его зовут Яшка. Моя мать тоже очень любит животных. Двор у нас перед домом маленький, но у неё там разгуливают шесть кур и петух. Все они меня знают. А недавно она ещё привела из деревни от тёти Лены белого козлёнка. Ну я и обрадовался! И вся наша улица радуется, когда я вывожу его гулять на красном поводке.
С моим Мурлыкой я познакомился весной, когда наш класс пошёл на экскурсию. Гроза только прошла. Мы с Фрицем, конечно, тащились позади всех. Я собирал насекомых, а Фриц — растения. За нами шёл ещё только Гансик Габерман — «Замыкающий». Мы его так зовем, потому что он всегда в хвосте плетётся. Он у нас вечно уж что-нибудь да жуёт — то бутерброд, то грушу, то яблоко, то кусок пирога. Иногда даже на уроке лезет за чем-нибудь таким в парту. Он у нас самый толстый. Ну так вот. Только я поймал бабочку лимонницу, вдруг вижу: впереди все остановились. Фрейлейн Никлас приложила палец к губам, и все прислушиваются. Мы с Фрицем давай догонять. Даже Гансик прибавил ходу. Слышим — две птички жалобно так пищат. Дрозды!
— Плачут, — говорю я шёпотом.
— Сбрендил, — замечает Гансик, швырнув огрызок яблока. — Птицы не плачут!
— Нет, плачут, — шёпотом говорит Аннемари, сердито взглянув на Гансика.
— А теперь ругаются, — говорю я, — да ещё как!
— Ты что, маленько того? — спрашивает Гансик, постучав себя пальцем по лбу, и впивается зубами в сочную грушу.
Мы, стараясь не рассмеяться, подкрадываемся к тому месту, откуда доносится птичий щебет. Глядим — два дрозда скачут по нижней ветке дерева. Голосят вовсю! А под ними, на земле, гнездо с птенцами. Его во время грозы ветром сдуло. И тут мы увидели самое страшное. Чёрный кот, красавец, подросткового возраста, подкрадывается к испуганно попискивающим птенцам. Они просто отданы ему на растерзание.
— Сейчас сожрёт их, — шепчет Гансик.
— А ты бы сам небось не прочь их сожрать, — отвечает Аннемари, ткнув его кулаком в бок.
Чёрный мурлыка уже нас заметил. Застыл на месте и поглядывает то на птенцов, то на их кричащих родителей, то на нас. Кое-кто из наших ребят вооружился палками и камнями, но учительница говорит:
— Погодите минутку! Не двигайтесь. Посмотрим, как поведёт себя кошка.
А я все думаю: «Ох и красив же ты, Мурлыка! Вот бы заполучить тебя домой. Уж я б тебя отучил есть птиц!»
— Можно, я с ним поговорю? — спросил я.
Гансик прыснул со смеху и опять впился в грушу.
— А ты что думаешь, звери не понимают? — шёпотом говорит Аннемари. — Этот кот поспособнее тебя. Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не жевал на уроках, а ты никак не усвоишь!
Гансик слегка смутился, но всё жует свою грушу. Я поскорее снял кусок колбасы с моего бутерброда:
— Проголодался, Мурлыка! — Я показал ему колбасу.
Кот поглядел на птенцов, на колбасу и отступил назад. Потом сделал лёгкий прыжок в сторону и, застыв на месте, уставился на колбасу. Я поманил его и придвинулся чуть поближе. Он подпустил меня к себе и быстро подхватил кусочек колбасы, который я ему бросил.
Ай да Мурлыка! На чёрной груди белая звёздочка. Не то чтобы котёнок, но и котом тоже не назовёшь. Тут он осторожно подошёл ко мне и мяукнул. Я дал ему ещё кусочек колбасы, погладил. Он поднял хвост, выгнул спину и потёрся о мою ногу. Остаток колбасы он съел у меня с ладони. Тогда я взял его на руки. На лапах — белые тапочки. Милейший котяга!
— Пойдёшь со мной, Мурлыка? — спросил я и тут же решил взять его домой. Может, он ничей!
Я подошёл с ним к фрейлейн Никлас. Весь класс ликовал. А когда я поставил его на землю, он сел рядом со мной и никуда больше не пошёл.
— Теперь давайте позаботимся о птенцах, — сказала Аннемари. — Только их нельзя трогать, а то к ним родители не прилетят. У кого есть чистый платок?