— Ты не виновата, откуда мы знали, что так все обернется? Аделин, глупости, — Эгон вытирает слезы с моих щек. — Беги отсюда, умоляю, сейчас караульные меняются, у тебя есть шанс вырваться. Осторожно прямо по коридору, потом по залу, через парадную дверь, в которую вы заходили, у тебя несколько минут, ты должна успеть.
— Я не хочу уходить.
— Придется.
— Я… я… — силюсь сказать что-нибудь еще, сказать что-то важное.
— Адель, наше время истекло. Беги.
И я, собравшись с силами, заставляю себя сорваться с места и побежать к выходу. Руки еще чувствуют тепло Эгона. Надо забрать Болдрика и составить какой-нибудь нормальный план. Я обязательно вернусь за Эгоном.
Эгон долго смотрел вслед убегающей девушке, даже когда та скрылась в темном коридоре, он продолжал смотреть, надеясь, что ей удастся убежать отсюда.
— Она вернется за тобой, — раздается голос из камеры.
Альфред подошел к решеткам, прихрамывая на левую ногу. У него ужасно болели суставы, а еще очень зудила голова, жидкие седые волосы немыты уже несколько месяцев. Его лицо изрезано морщинами. Долгое пребывание за решеткой давало о себе знать.
— Думаешь, Альфред? — спросил Эгон, все еще смотря вдаль. Помолчав, он продолжил свою мысль: — Лучше бы она не возвращалась. Моя игра почти окончена. Ей меня не спасти.
— Как знать, — Альфред загадочно улыбнулся.
— Думаешь, она все еще любит? — Эгон посмотрел на него невидящим взглядом, обращаясь больше к самому себе. — Даже такого, какой я сейчас? — он выдержал паузу. — Но я не могу позволить ей остаться с черногнилом.
Альфред развел руками.
— Дело твое, конечно. А почему вы не были вместе до этого трагического случая?
— Это было очень давно. Она была слишком хорошей для меня. Я не мог позволить ей остаться рядом с собой. Если бы я не умер… я бы вскоре уехал. Ей нужно было найти более достойного мужчину. И все же я умер. Для нее я точно умер.
— А теперь ожил.
— К сожалению.
— Но Аннет, как мне кажется, любит… Да и ты, рискуя жизнью, отпустил ее.
— Почему Аннет? — Эгон вздохнул, заворожено посмотрев на огонь в горящих факелах. Эта темнота и затхлость сидела в печенке. Со всеми черногнилами у него была ментальная связь, он пытался рвать ее все эти годы, но безуспешно. Нельзя было сбежать, хоть он и старался. — Это ее имя?
— Она представилась так, — Альфред пожал плечами.
— Наверное, поэтому я никак не мог ее найти. А вот Аннет… Аннет Гринн? — Эгон вдруг рассмеялся. — Мог бы и догадаться! Взяла мою фамилию, конечно… Это в стиле Аделин. Она в опасности, — он судорожно вздохнул. — За ней следят, а теперь еще и будут знать, что упустили ее.
— Зачем она вам?
— Зачем она нам? Зачем? Ты еще спрашиваешь? — Эгон, не в силах больше скрывать ненависть к сидящему за решетками мужчине, подлетел к камере и схватился за решетку руками, словно пытаясь достать Альфреда. Тот в панике отпрянул к стене. — Тебе ли не знать, Альфред, планы гнили! Трагический случай! Пф!
— Я… я… ты же знаешь, я не специально…
Альфред прижался к стене, с ужасом смотря на Эгона. Его глаза выражали ярость. Казалось, что он сможет проломить решетку, которую не берет ни одно заклинание, никакая магия — ни белая, ни черная.
— В конце концов, это все неважно…
Эгон судорожно втянул воздух, сделал шаг назад и посмотрел на свои руки. Нет, все такие же синеватые, покрытые пятнами. Последние несколько лет он безуспешно пытался разработать противоядие или вакцину от черной гнили. Он наделся, что когда-нибудь сможет вернуться к нормальной жизни, а теперь, когда встретил Аделин, понял, что любит ее по-прежнему. Человеческая его часть забилась под кожей сильнее, но разум протестовал. Таким он к ней не вернется. Никогда.
— Эгон, я…
— Просто будем придерживаться плана, — со вздохом сказал Эгон. — Мы уже достаточно времени потратили впустую. Мы все еще на шаг позади. Альфред, — он кивнул пленнику и зашагал прочь, оставляя Альфреда наедине с одиночеством.
Эгону предстояло убедиться, что Аделин сумела убежать, и в случае чего принять наказание за пособничество побегу арестантки.
========== Пятая глава ==========
Болдрик предлагал действовать. Он, кажется, даже придумал какой-то план, но я его почти не слушала. Вернее, не слышала. Меня мучила ситуация в целом. Эгон жив, он черногнил, в наш мир из какой-то дурацкой дыры пространства и времени долгое время попадала всякая техническая чушь, которая прочно присосалась к волшебному миру! Как Болдрик сумел это все воспринять так спокойно и составить какой-то план? Да бред! Я даже спать теперь нормально не могу, постоянно снится черная дыра, поглощающая абсолютно все, что приближалось к ней, и меня в том числе. Стоило мне только закрыть глаза, и… понеслось. К тому же я не вполне верила, что это правда. Саму дыру я в глаза не видела, есть ли резон верить Альфреду, человеку, который неизвестно сколько времени провел в плену у черногнилов неизвестно с какой целью? Я не привыкла верить в то, чего не видела и не проверила сама.
Я медлю, даже не знаю, чего жду. До сих пор не рассказала о найденном никому из зачистщиков — опять-таки, не знаю, почему. Могла бы просто скинуть общим сообщением на всю сеть и наблюдать реакцию, но нет. Так просто нельзя было поступить с этой информацией. Когда бежала от Эгона, мне казалось, что теперь я могу все преодолеть, горы свернуть, но теперь силы словно покинули меня. Что теперь делать, зачем? Я устало потерла виски пальцами, прикрыв глаза.
И был еще один вопрос, который мучил меня. Крепко ли досталось Эгону за его выходку? Не мог ли он сделать это специально, ради каких-нибудь целей черной гнили? Он так просто выпустил меня. А может, я ошибаюсь, и он уже мертв? Опять. Только на этот раз окончательно. Я вздрогнула от собственных мыслей. Переживать его смерть еще раз я не желала. Может, стоит вернуться прямо сейчас?..
Мы сидели в палатке без дела уже третьи сутки. Вернее, без дела сидела я, а вот Болдрик все суетился, суетился, безуспешно пытался меня расшевелить. А я почти все время просто сидела на матрасе и прокручивала в голове одни и те же мысли. Я почувствовала себя очень тупенькой впервые за очень долгое время. Тупенькая Аделин. Или Аннет. Как мне теперь себя называть? Полное раздвоение личности. Внезапно я обиделась на саму себя за это и надула губы, уставившись на Болдрика, который вот уже полчаса рассказывал мне что-то, только я его не слушала. А сейчас как будто в первый раз увидела его. Я о нем почти ничего не знаю.
— Почему ты живешь в этой палатке? — прервала я его пламенную речь вдруг пришедшим на ум вопросом. Это же так очевидно, почему я раньше не додумалась об этом спросить?
— А? — он удивленно посмотрел меня, обиженный, что его прервали. — Почему в палатке? А где мне еще жить?
— Ну, не знаю, с родителями, в доме, например, — я пожала плечами.
Болдрик поморщился. Кажется, я задела неприятную для него тему.
— У меня нет родителей. И дома тоже нет, — ответил он мрачно спустя паузу.
— Оу… А они…
— Я не знаю. Не помню, если точнее, — нервно произнес Болдрик. — Вся моя нынешняя жизнь начинается с четырнадцати лет, до этого я ничего не помню.
— Как? Совсем? — удивилась я совершено искренне.
— Совсем, — Болдрик кивнул, помрачнев еще больше. — Даже свое настоящее имя. Болдрик Рэнделл — это имя мне дали в детдоме.
— Но что же случилось? — продолжала допытываться я, хоть это было и бесполезно.
Болдрик пожал плечами.
— Только предположения. Никто не знает наверняка.
— Но тебе же должны были предоставить жилье…