Уф… Ноги подкашиваются, дрожат… В глазах темнеет, звезды посыпались. С каждым шагом мне все хуже и хуже. Из последних сил возвращаюсь в палатку, на матрасе рядом с моим лежит… не Кевин. Черт. Что же такое… Смутно припоминаю встречу с черногнилами в лесу. Эгон — монстр. Ох… Снова тошнит. Надо лечь.
— Ну не получается у меня… — девушка со злости топает ногой.
— Адель, все нормально. Это сложное заклинание, в моем классе тогда не все научились ставить защиту. Так что не переживай, все получится. А до конца одиннадцатого класса ты обязательно его освоишь, вот увидишь. Давай лучше потренируемся чему-нибудь попроще?..
— Давай попробуем новое заклинание. Помнишь, я тебе рассказывал? Вычитал его недавно в одной книге…
— Ты уверен, что это безопасно?..
Из палочки вырывается мощный поток заклинания. Желтоватые искры усыпали поляну, луч разрезал воздух, словно молния посреди темной ночи. Но вдруг заклинание отскочило от защитных чар, окружающих поляну.
— Аделин!
Эгон бросается к девушке. Она упала на землю, держится за ногу. Боль пронизывает все тело, но самый ее очаг сосредоточился в голеностопе правой ноги.
— Как ты? Что? Нога? Сейчас, в травмпункт…
Открываю глаза. Вся в поту, нога ноет, она с тех пор постоянно ноет… Зато в ту тренировку я научилась ставить защитное заклинание — от моего отскочил этот проклятый луч… Ох. Совсем расклеилась, во сне уже жизнь мелькает, как будто перед смертью дают вспомнить самые яркие моменты… Смотрю по сторонам. Темно вроде как. Еще ночь, значит. Болдрик все еще спит рядом. Сердце бешено колотится. Становится еще хуже. Теперь я не могу сдаться и умереть. Надо бороться. Дрожащей рукой бужу Болдрика.
— Эй…
Он вздрагивает, смотрит на меня в темноте.
— Аннет, что случилось?
— Кажется, у меня температура поднялась… У тебя нет ничего жаропонижающего?
— Температура? — Болдрик тут же подскочил с места, включил свет, покопался в ящике стола и всучил мне градусник.
— Серьезно?
— Давай, — он кивнул. — Я сейчас быстро сделаю отвар, он должен помочь.
Еще не знает, что со мной, но уже собирается делать отвар… Интересно. Напоминает чем-то Эгона. Тот тоже был умным. Но не таким серьезным. Скорее, просто разгильдяй по части дисциплины. Или есть… Черногнил-Эгон отличается от моего Эгона? Осталось ли от него прежнего хоть что-то? Вопрос.
Болдрик требует градусник назад. Послушно отдаю.
— Тридцать девять и пять! — воскликнул он. — Сейчас дам отвар, добавлю туда только пустырника… — с этими словами он вернулся к столу. Потом вернулся ко мне с кружкой чего-то там, не знаю чего, и думать не хочу.
Выпила. На вкус ничего так, напоминает микстуру от кашля с травами.
— Я добавил немного успокоительного, ты должна поспать, — Болдрик дотронулся рукой до моего лба, погладил по волосам. — Я прямо сейчас продолжу работу над этим веществом, думаю, это оно как-то на тебя влияет. Разберусь с формулой — смогу изготовить противоядие. Все хорошо будет, Ан… Аделин. Обещаю.
— Спасибо, Эгон…
Огорченное лицо Кевина — последнее, что я видела прежде чем отключиться и погрузиться в сон без сновидений.
========== Четвертая глава ==========
Где-то посреди ночи Болдрик заставил выпить меня странный на вкус отвар, больше напоминающий пропавшие кислые щи. Сейчас хотелось провалиться обратно в сон, но чувствую, что проснулась и никак обратно.
Глаза открывать не хочется. Жутко болит затылок, думать больно, на виски давит. Мысли трепыхаются, как рыбы тесном в аквариуме, сложно сфокусироваться на чем-то одном. В голове нестерпимая боль от каждого появляющегося там слова. Хочется сбежать от этой невыносимой боли, забыться. Тело ломает, наверное, у меня высокая температура. Надо просто отдохнуть. Отдохнуть еще чуть-чуть…
Ох… С трудом переворачиваюсь на другой бок, не открывая глаз — веки словно слиплись под тяжестью болезни. В последнее время было столько гонок, столько дел, мой организм уже не выдерживает, я чувствую, как меня выворачивает, как тело хочет сдаться. Усталость накопилась. Ее тонны засели на моих плечах. И нестерпимая боль. Надо отдохнуть. Еще, еще отдохнуть…
Вздрагиваю от собственного всхлипа… Эгон снился… Где-то в лесу, возле костра… Черногнилы. А у меня нет сил подняться с матраса. Да что там, я не могу даже пошевелить рукой. Если брать за основу сто процентов заряда моей батарейки, то сейчас я на грани пяти процентов. Ни на что нет сил, даже на мысли. Надо отдохнуть. Еще немного отдохнуть…
Как это странно — дышать. Просто не замечаешь, как делаешь это. А когда задумываешься, стараешься дышать прилежно и не перестать это делать. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Вот так. А мне бы хотелось, наверное, перестать… Единственное желание сквозь все. А может, нужно просто отдохнуть.
Еще.
Луч солнца скользнул по лицу, проникая внутрь палатки сквозь открытый вход. Жмурюсь от яркого света. Новый день, я выбралась из полосы тьмы. Приоткрыла глаза, привыкая к свету. Боль наконец-то отступила. Мысли пришли в порядок.
Сажусь, голова даже не закружилась, смотрю по сторонам. Так странно снова мыслить трезво, как будто на подсознании не хватает озноба, боли и лихорадки. Странные ощущения. За поворотом вижу умывальник. Вот прямо то, что сейчас нужно. Встаю и уверенно шагаю к нему.
В голове среди миллиона других мыслей навязчиво бьется лишь одна: Эгон жив. И я не знаю, что с этим делать. Восемь лет минуло с последней нашей встречи, и у меня, похоже, наконец, отболело. Его возвращение в мою жизнь ничего не меняет. Ровным счетом ничего.
Ух ты, в умывальнике даже вода теплая… Я посмотрела в зеркало, висящее над ним. Ощущение, словно в первый раз увидела себя. Похудевшая, бледная, с огромными синяками под глазами. А еще морщины. Морщины в уголках глаз, возле рта, на лбу, шее… Я их не замечала раньше, я словно забыла, кто я такая. Словно Аделин спряталась за Аннет, как в скорлупу, спряталась от себя самой, выстроила новую личность, чтобы забыть о прошлой жизни. Посетившие меня мысли застали врасплох, стало дурно.
— А, Адел? Как ты не понимала этого раньше? — спрашиваю себя, глядя в глаза отражению в зеркале. — Последние восемь лет ты жила только воспоминаниями о тех, кого потеряла, но не моментами реальной жизни, пока все они еще были рядом.
В моей жизни ничего больше не было, я все пропускала мимо. Я постоянно хоронила людей, которых называла друзьями, но не подпускала их к себе достаточно близко. Я привыкла любить мертвого Эгона, убиваться и страдать по нему, это было неотъемлемой частью моей жизни. Нет. Это было самой жизнью. И он был моим единственным настоящим другом. После него все оборвалось. Святой грааль, осознание всего этого почти сводит с ума… На глазах невольно навернулись слезы.
— Как ты, Аннет?
Я вздрогнула, обернулась. Болдрик озадачено смотрел на меня. Вот бы мне немного его оптимизма и уверенности… Как я могу ответить на его простой вопрос? Когда хочется вылить все, что накопилось, но не могу. Я не могу загрузить Болдрика своими проблемами. Они только мои и ничьи более.
— Да нормально… — поспешно вытираю слезы. — Намного лучше, конечно, чем было.
— Я рад.
Мы вернулись обратно в комнату, Болдрик налил мне свежезаваренный чай. Я уселась на матрас, делая глоток горячего напитка. Моя жизнь обрушилась в один миг от осознания происходящего, которое я блокировала восемь лет. Это все теперь разгребать неизвестно сколько времени, но все равно стало легче. Я хотя бы поняла, что на самом деле меня мучит.