АННИБАЛ
I
Третий век до Р. Х. был одной из интереснейших эпох в истории древнего мира. В то время как на Востоке медленно разрушается созданное как бы волшебством царство Александра Великого, на Западе, в Италии, довершается организация нового, гораздо более прочного государственного организма — римской республики. Из небольшой деревушки римляне сумели сделать свою родину сначала центром и главой латинского союза, а потом, путем многовековой борьбы, владыкой целой Италии. Объединение Италии стоило римскому народу немало трудов и крови, тем более, что в начале войн с итальянскими народами не вполне закончена была и внутренняя организация гражданской общины Рима. Тем не менее, римляне вышли победителями из трудной борьбы, и уже в первой половине третьего века вся Италия была в их руках. Но на этом не остановилось, да и не могло остановиться распространение римского господства. Обладание Италией неминуемо должно было заставить римлян столкнуться с другими народами, жившими у Средиземного моря; оно должно было придать всей их жизни, их политике новый, более широкий характер, раскрыть неведомые дотоле горизонты, указать, наконец, пути к дальнейшим завоеваниям.
В былые времена соперниками римлян в их стремлении подчинить себе бассейн Средиземного моря могли бы стать этруски и греки, но те времена давно прошли: греческие города утратили свое могущество, Этрурия уже сама была во власти римлян.
Теперь же им пришлось встретиться с другим народом, могущественным и властолюбивым, борьба с которым тянулась более ста лет и не раз грозила гибелью Риму, — с карфагенянами. Борьба эта едва ли не самый увлекательный и вместе с тем поучительный период римской истории: в это время развился и окреп римский характер, выяснились отличительные особенности организации Рима, сказалась в полной мере вся сила и стойкость этого изумительного народа. Но борьба между Римом и Карфагеном важна не только как эпоха в истории Рима; она возбуждает огромный интерес и как история трагической гибели одного из важнейших культурных государств древности — Карфагена, и невольно еще больше приковывает наше внимание тем, что среди карфагенян именно в это время одна за другою появляются две замечательные, исключительные личности, как бы поставившие себе целью силой своего мощного гения отвратить неизбежную гибель любимой родины, несмотря на сильного врага, несмотря на апатию и бездействие самого народа — это Гамилькар Барка и сын его, еще более знаменитый Аннибал.
Колония финикиян Карфаген не был древнейшим их поселением на африканском берегу, но весьма скоро он превзошел могуществом и богатством не только прочие финикийские колонии, но и самую свою метрополию, финикийский город Тир. Исключительно выгодное положение на торговом пути, с превосходною глубокою гаванью в плодородной местности, постепенно спускающейся к морю, доставило Карфагену в короткое время необычайное процветание.
От финикиян карфагеняне унаследовали тот коммерческий инстинкт, ту ловкость, смелость и предприимчивость, которые сделали из финикиян первую торговую нацию древнего мира. Древние народы вообще развивались большею частью односторонне. У финикиян все духовные силы обращены были на практическую, деловую сторону жизни, наука же, искусство, религия играют у них второстепенную роль, и на этом поприще не произвели они ничего замечательного; то же было, в сущности, и в Карфагене, хотя и прикрывалось там отчасти влиянием греческой образованности.
Карфаген так же, как и его метрополия, отличался недостатком способностей к политической деятельности, недостатком любви к гражданской свободе, живого участия каждого в государственной жизни, недостатком именно того, что прежде всего бросается в глаза в истории Греции и Рима. Финикияне веками платили дань — то Египту, то Ассирии, то персам, то, наконец, македонянам, предпочитая сносить всякое иго, даже сражаться в чужих войсках, лишь бы сохранить свободу торговли и не терпеть убытка в своих коммерческих предприятиях. Карфагеняне, в пору расцвета своего могущества, платили туземным варварским племенам дань за занимаемую ими землю и, несмотря на отдаленность свою от Персии, признавали господство над собою ее царя, чтобы обеспечить себе торговые сношения с Тиром и странами Востока.
Однако, несмотря на полную готовность Карфагена приносить всевозможные жертвы ради торговых выгод, обстоятельства сложились так, что волей-неволей заставили его вести более энергичную, порою даже завоевательную политику; в результате Карфаген, один из всех финикийских колоний, оказался не только торговым городом, но и могущественным государством.
Причина этого была вот в чем: финикияне, тесненные греками, должны были мало-помалу оставить в руках греков всю торговлю в Греции и южной Италии, та же участь предстояла им в Сицилии, Испании и Африке: уже процветал Сагунт, возвысилась Кирена, и при виде этого неудержимого стремления к Западу своих соперников, финикияне, до тех пор спокойно сносившие их конкуренцию, должны были, наконец, подумать о собственной безопасности, если не желали допустить полного упадка своей торговли. Карфаген взял на себя ведение этой борьбы, защиту интересов хананейского племени против напора греко-латинян. Ему удалось удержать дальнейшее распространение владычества города Кирены, — греческой колонии в северной Африке — и отвоевать Западную Сицилию у греческих колонистов. Следствием этого, естественно, было приобретение гегемонии над прочими финикийскими колониями в Сицилии, Испании и Африке. Карфаген сделался центром могущественного государства и захватил в свои руки всю западную часть Средиземного моря. Немало способствовал усилению его возникший около того времени обычай вести войны при помощи наемников; обычай этот, делавший из войны грандиозную коммерческую спекуляцию, как нельзя более соответствовал характеру карфагенян.
Мало-помалу все северное побережье Африки, острова Сардиния и Корсика, западная часть Сицилии и прилегающие к ней группы островов признали над собой владычество Карфагена. Окрестные ливийские племена платили ему дань; мало того, они приняли карфагенскую цивилизацию — при дворах ливийских и нумидийских князьков говорили по-финикийски и употребляли финикийскую азбуку. Немало содействовало процветанию Карфагена также падение древних финикийских городов; потрясенные опустошениями и завоеваниями многие из них постепенно теряют свою славу и богатство; наиболее знатные семейства нередко переселяются из разоренной родины в цветущую богатую колонию, принося ей свои торговые связи, свои капиталы, свою деловую опытность.
II
Так, постепенно, шаг за шагом, рос Карфаген, и в тот момент, когда в первый раз столкнулся он с Римом, своим великим противником, он, несомненно, был первым из городов хананейских, точно так же, как Рим представлял собою могущественный город Италии и всего греко-латинского мира.
Господство капитала, господство торговых интересов должно было, без сомнения, отразиться на государственном устройстве Карфагена: власть была в руках богатых; среднего, зажиточного класса почти не было, народ был безгласен.
Городом управлял сенат с двумя суффетами (председателями) во главе; в случае войны избирался еще особый полководец, пользовавшийся почти неограниченной властью. Однако на деле государственными делами заведовал не сенат и не поставленные им чиновники, а другое, чисто олигархическое собрание — «совет судей», в котором заседали представители наиболее богатых и влиятельных карфагенских фамилий: «судьи» могли привлекать к суду всех чиновников, даже суффетов, им принадлежал верховный надзор за всем, что делалось в государстве.
Народ не имел никакой власти. Правда, при выборе полководцев и членов сената необходимо было согласие народа, но, при отсутствии независимой, зажиточной буржуазии, быстро укоренился самый бесстыдный, откровенный подкуп голосов, и народу недоставало талантливого вождя, который взялся бы защищать его интересы; хотя в Карфагене и существовала демократическая партия, но она была слишком слаба, чтобы иметь решающее влияние на внутреннюю политику. Аннибалу первому удалось, став во главе демократии, произвести некоторые крупные реформы, — но тогда было уже поздно спасать Карфаген какими бы то ни было средствами.
1
Моммзен — знаменитый историк и правовед, бывший профессором права в Лейпциге и истории в Берлине, член Берлин. Акад.; род. в 1817. Одним из самых замечательных его произведений считается «Римская история».