Цицерон, сознавая бессилие сената, писал Помпею в льстивых выражениях, призывая его стать на сторону конституции. Цезарь же прибег к более умной политике: он сумел показать Помпею, что разделяет его интересы и в то же время стал выжидать, что он станет делать.
Когда Помпей высадился в Брундизиуме, то настроение в Риме было крайне напряженное. Но туча внезапно рассеялась. Вместо того, чтобы вступить в Рим неограниченным повелителем, опирающимся на победоносную армию, Помпей распустил свои легионы, отказался от военной монархии и медленно направился в Рим, претендуя только на триумф и на влияние, какое мог иметь могущественный победитель, верный республике. Этот поступок был в глазах римлян не столько актом самоотвержения, сколько актом глупости, и велико было общее изумление, когда Помпей предпочел положение вождя государства без всякой силы положению неограниченного диктатора.
VI
Времена были слишком серьезные, чтобы римское государство могло удовольствоваться фантастическим господством пустого обаяния. Помпей был слишком невежествен и неискусен, чтобы держаться одним своим моральным влиянием. Цезарь понимал положение дел гораздо глубже. Со времени отказа Помпея от верховной власти, он ясно понял свой путь. Честолюбие загорелось в его душе — не то честолюбие, которое задается целью воскресить почти угасшую политическую партию или же преследует только свои личные выгоды; это было непреодолимое желание захватить в свои руки истинные источники власти, чтобы употребить эту власть во благо государства, основываясь на принципах своей партии.
О деятельности Цезаря в качестве претора, обязанности которого были судебного характера, мы не имеем известий. Но каждый претор, по истечении года, становился пропретором и правителем провинции. Цезарю досталась Испания, где он служил уже в качестве квестора, но он отсрочил свой отъезд на некоторое время отчасти из желания следить за Помпеем, отчасти из затруднительного положения относительно своих кредиторов, но, главным образом, вследствие процесса Клодия, навлекшего подозрение в неверности на жену Цезаря, Помпею. Цезарь развелся с Помпеей, находя, что «жена Цезаря не должна даже подвергаться подозрению»; но Клодий был оправдан, несмотря на очевидность своей вины, так как он подкупил судей. Этот исход процесса ясно обнаружил слабость партии сената, к которой принадлежали судьи, — и Цезарь мог спокойно ехать в Испанию, не опасаясь, что Помпей примкнет к его политическим противникам. Цезарь понял и оценил Помпея вполне, и Помпей понимал, что ему гораздо выгодней добиваться дружбы Цезаря, чем дружбы Цицерона, который льстил Помпею в глаза, а за спиною смеялся над ним. С Крассом Цезарь был также в хороших отношениях и занял у него огромную сумму в 800 талантов, чтобы перед отъездом из Италии удовлетворить своих кредиторов.
Мы имеем мало точных сведений о пребывании Цезаря на Пиренейском полуострове; известно, что он предпринял два похода против горных племен далекого Запада, которые, вероятно, делали нападения на римлян и покоренных ими жителей долин Таго и Гвадалквивира. Первый поход был совершен в нынешнюю Португалию, второй в Галисию, где армия Цезаря, по-видимому, проникла до Атлантического океана.
Цезарь, провозглашенный солдатами императором (военачальником), торопился в Рим к консульским выборам. Сенат назначил ему триумф; но Цезарь не мог законным путем проникнуть в город, не сложив с себя военной власти со всеми ее внешними знаками, а без этого триумф был невозможен. Таким образом, ему пришлось выбирать между кандидатурой на консульство и триумфом. Он не колеблясь отказался от триумфа и был избран консулом одновременно с сенатским кандидатом Бибулом.
Цезарь мог теперь действовать в пользу демократии. Но он должен был ожидать сопротивления и препятствия на каждом шагу и потому вступил в союз с Помпеем, на стороне которого были военные силы государства, и с Крассом, обладавшим огромным количеством золота. Союз этот известен под названием первого триумвирата (60 г.). Помпей и Цицерон были враги, но Цезарь сумел примирить их. Катон, защитник сената, не мог быть желателен для этого союза, и Цицерон был слишком переменчив в своей политике и слишком слаб характером, чтобы пользоваться доверием хотя бы одного из своих прежних друзей. Союз Помпея, Цезаря и Красса был ни чем иным, как попыткой сильного человека, достигшего высшей должности, направить свою деятельность в пользу демократических принципов, соединив свои интересы с интересами самых влиятельных лиц в государстве. Естественно, что когда эта политика приняла определенную форму, она вызвала против себя оппозицию, и оппозиция эта заставила считать союз, сам по себе почтенный, за нечто вроде трехглавой тирании. Конечно, каждый из членов триумвирата задавался честолюбивыми планами относительно управления провинциями и предводительства войсками; но такие планы строил каждый римлянин, возвышавшийся на политическом поприще, и мы не можем доказать, что в начале Цезарь, Помпей или Красс серьезно думали о разрушении старой конституции. Союз был подкреплен браком Помпея с Юлией, дочерью Цезаря; Цезарь же женился на Кальпурнии, дочери Пизона.
Товарищ Цезаря по консульству, Бибул, преданный слуга сената, представлял собой тщетную оппозицию всем мерам демократического характера, которые с успехом проводил Цезарь. Бибул сначала пользовался правом одного консула останавливать действия другого, но солдаты Помпея увели его с форума. Тогда он объявил, что намерен «наблюдать небо» в каждый день собрания, и таким образом не давать хода мерам, предлагаемым Цезарем. Но сенаторы не оказали ему поддержки, боясь народа, и Бибул заперся в своем доме, и в течение остальных восьми месяцев своего консульства дулся, как капризный ребенок.
Цезарь между тем не терял случая действовать в пользу тех же самых политических принципов, на стороне которых он стоял всегда. По его предложению мероприятия сената стали обнародоваться и сделались таким образом доступными общественному мнению. Он провел аграрный закон, подобный закону Рулла, принял меры к лучшему управлению провинциями и к прекращению в них злоупотреблений, доходивших до ужасных размеров. Он предложил меру, препятствующую подкупу лиц, занимавших государственные должности, — а подкупность слуг сената была в то время позором государства. Законодательство Цезаря касалось всего пространства между Евфратом и Таго. Цезарь сумел показать в этот год своего консульства, как далеко простираются обязанности римского управления и насколько немыслимо исполнение их, когда в центре царствует несогласие. Уничтожить эти несогласия можно было только военной силой, во главе которой стоял бы разумный государственный человек. Цезарь стал понимать это при начале своего консульства; через несколько лет, впрочем, это сделалось ясно и сенату.
VII
Сенат желал сделать Цезаря безвредным, насколько возможно, по окончании его консульства; проконсульство его (бывший консул обыкновенно получал в управление какую-нибудь провинцию и становился в ней проконсулом) должно было состоять не в управлении провинцией, а в наблюдении за дорогами, лесами и общественными работами в Италии, без легионов и без свободы. Но это было вовсе не по вкусу Цезарю. Народ принял его сторону, и трибун Ватиний предложил отменить распоряжение сената и дать Цезарю в управление Цизальпинскую Галлию или Северную Италию на 5 лет с тремя легионами. По настоянию же Помпея, сенат присоединил к этому еще управление провинцией Галлией, находившейся по ту сторону Альп, и дал в распоряжение Цезаря еще один легион для защиты провинции от вторжения с севера и с востока. Никто — даже сам Цезарь — не подозревал в это время, что таким образом перед ним открывалось поле завоеваний, которые повлекут за собой более прочные результаты, чем завоевания Александра Великого.