Все отпавшие города наперебой старались снискать милость римлян и примириться с ними. В следующем году им удалось взять обратно Тарент, и Аннибалу с этих пор не оставалось ничего более, как держаться в юго-западном углу Италии.
XI
Однако же положение римлян становилось год от года все безвыходнее и ужаснее. Денег вовсе не было; поля большею частью оставались необработанными; многие латинские общины, истощенные и обессиленные войною, наотрез отказались платить подати и посылать вспомогательные отряды. К довершению беды, пришло известие о том, что брат Аннибала, Гасдрубал, пробился к Пиренеям и ведет большое войско на подмогу брату. Весною следующего года небывалое еще бедствие грозило Риму, если бы братьям удалось соединиться в Италии.
Действительно, весною 207 г. Гасдрубал перешел Альпы и вступил в Галлию, оттуда намерен был двинуться на соединение с Аннибалом. Римляне собрали огромное войско, но им не удалось даже помешать Аннибалу пройти в Апулию и расположиться там лагерем, хотя консул Нерон старался всеми силами преградить ему дорогу к северу.
Оставшись в Апулии, Аннибал решил дожидаться там известий от брата. Нерон расположил свои войска напротив Аннибала. Здесь-то, по счастливой случайности, удалось Нерону перехватить депешу Гасдрубала, в которой тот извещал брата о месте, где намерен соединиться с ним. Нерон решился на отважный подвиг; с отборным отрядом в 7 000 человек он покинул лагерь и соединился с другим консулом, ожидавшим на севере прибытия Гасдрубала. При реке Метавре, в Умбрии, произошло сражение: Гасдрубал, застигнутый врасплох, потерпел жестокое поражение и сам пал в битве, подобно отцу своему Гамилькару.
Через четырнадцать дней Нерон снова стоял лагерем против Аннибала, который, ничего не подозревая и не получая никаких известий, не трогался с места. Известие о брате принес ему консул, приказавший бросить голову Гасдрубала к воротам карфагенского лагеря: так отблагодарили римляне своего великодушного соперника, который считал недостойным воевать с мертвыми и с честью похоронил тела римских полководцев — Марцелла, Эмилия Павла и Гракха.
Аннибал понял, что надеялся напрасно и что теперь все было кончено. Он отказался от Апулии и Лукании и удалился в Бруциум, гавани которого представляли для него теперь единственную возможность вернуться на родину. Энергия римского полководца, а еще более счастливое стечение обстоятельств отвратили от Рима опасность, которая может сравниться только с тем, что грозило ему после каннского поражения и вполне объясняет упорство, с которым Аннибал, несмотря ни на что, все же держался в Италии. В Риме восторг был беспределен; все вновь принялись за свои дела, как в мирное время: каждый чувствовал, что беда миновала.
Но война далеко еще не была кончена. Еще целых четыре года держался Аннибал в Бруциуме. Карфагеняне, испуганные тем, какой оборот приняла война, попробовали было прислать в Италию подкрепление и заключить новый договор с Филиппом Македонским. Но все это было напрасно и не принесло никакой пользы. Спасение родины было возможно, но карфагенские богачи ничего не хотели сделать для этого; теперь же, когда они захотели спасти ее, было уже поздно.
В сенате никто не сомневался в том, что за окончанием войны Карфагена против Рима немедленно последует война Рима против Карфагена, но все же решиться на экспедицию в Африку было далеко не так легко, как могло казаться с первого взгляда. Во-первых, Аннибал был все еще в Италии; но кроме того, для такого похода нужен был талантливый предводитель, а римские полководцы все были или слишком стары, или нелюбимы народом.
В это-то время вернулся из Испании Сципион. Уже давно мечтал он об экспедиции в Африку. Теперь, опираясь на любовь народа, руководимый твердой верой в свой успех и счастье, Сципион добился если не официальной командировки в Африку, то, по крайней мере, набирать охотников в Италии и взять легионы, стоявшие в Сицилии.
В начале 204 года, с 30 000 человек, Сципион отплыл в Африку и благополучно пристал к ее берегам. С первых же шагов карфагеняне стали терпеть неудачи: лагерь их был сожжен римлянами, и уже начаты были переговоры о мире, когда, по совету вождей народной партии, решено было немедленно же послать Аннибалу приказание вернуться в Карфаген. Аннибал, по всей вероятности, не стал бы даже ожидать этого приказания, чтобы идти спасать родной город, если бы, как раз в это время не представилась ему возможность другим путем прийти на помощь Карфагену, возобновив переговоры с Македонией. Как бы то ни было, он немедленно по получении повеления от сената, посадил на суда остатки своих войск и покинул Италию. Радостно вздохнули римляне, узнав, что могучий ливийский лев, которого ничто не могло заставить отступить, добровольно оставил их страну.
XII
Аннибал же беспрепятственно прибыл в Африку и после 36-летнего отсутствия вновь вступил на почву родины, которую покинул, будучи еще мальчиком, чтобы начать жизнь, полную столь великих и все же бесплодных подвигов. Теперь, когда случилось то, что он хотел предотвратить и, конечно, предотвратил бы, если бы было возможно, к нему взывали о помощи и спасении. Аннибал принялся за дело, не жалуясь и не ропща на сограждан. С его прибытием демократическая партия сразу получила перевес; заключенное было с римлянами перемирие нарушили, и при городе Заме произошла решительная битва между римской и карфагенской армиями. Упорно бились с римскими легионами старые солдаты Аннибала; но конница карфагенская приведена была в беспорядок слонами и всадниками нумидийского царя Массиниссы, перешедшего на сторону римлян. Неустойчивость карфагенской городской милиции и нападение на Аннибаловых ветеранов решили дело: битва была проиграна, и сам Аннибал, с горстью беглецов ускакал в соседний Адрумет.
После этого о продолжении войны нечего было и думать. Карфагеняне просили мира, и Сципион даровал им его, хотя и на более тяжких условиях, чем прежде: Карфаген должен был уступить Испанию и все острова Средиземного моря, выдать на сожжение весь флот, кроме двадцати кораблей, не вести войны без позволения римлян и в продолжение пятидесяти лет уплачивать ежегодную контрибуцию в 200 талантов. С принятием этих условий рушились навсегда великие замыслы Гамилькара и Аннибала, и Карфаген из могущественной державы превращался в бессильный купеческий городок; но в сравнении с полной гибелью это все же было спасением, и Аннибал, с истинно геройским присутствием духа, сумел покориться неизбежному несчастью.