— Понятия не имею, о чём ты говоришь.
Но капитан понимала. Элкор видел это по её позе. Она знала, насколько всё плохо, и сейчас к ней начало приходить понимание, что она не будет тепло вспоминать эти дни через десять лет. Возможно, через десять лет её вообще не будет в живых, чтобы вспомнить это.
— С ожившей уверенностью: Батарианец, представь, что ты готовишься взять на абордаж слабозащищённый корабль. Для начала ты будешь искать шлюз — часть корабля, захватить и проникнуть в которую проще всего, верно?
— Думаю, да.
— Затем ты обходишь защиту корабля и проникаешь на мостик. Теперь, когда ты на корабле главный, ты можешь убить или подчинить себе командование и экипаж. Снаружи он всё ещё выглядит как крейсер азари или волусский фрегат. Но на самом деле теперь это батарианский корабль, и с его помощью ты можешь напасть на другие ничего не подозревающие суда, чтобы тоже превратить их в батарианские корабли. Но ты не убиваешь всех на борту. Некоторых ты порабощаешь. Ты сделал их частью новой иерархии корабля, частью батарианской культуры, и невозможно сказать, что получится в результате такого синтеза. Именно так и работает вирус. Он выживает, поглощает ресурсы и размножается. Без пощады и нравственности. И, подобно человеку, как только он выучил новый приём, он уже не будет делать всё по-старому.
Кетси смотрела в пол, погружённая в раздумья. После долгого молчания она произнесла:
— Что это за маленькое уравнение в углу?
— Удручённо: Я надеялся, ты не спросишь. Это число R-ноль. Оно есть у каждого вируса. Оно непостоянно. Не все, кто столкнётся с вирусом, заразятся им, не все заразившиеся умрут. Всегда есть естественная невосприимчивость и внешние факторы. Но число R-ноль показывает, скольким людям от заражённого передастся вирус при данных идеальных условиях, плотности населения, температуре, поведенческих факторах и всё такое. Например, для человеческой оспы число R-ноль составляет от пяти до семи. Это значит, что заражённый оспой может заразить от пяти до семи других людей, перед тем как умрёт. У охряного ринофага, древней элкорской заразы, R-ноль варьируется от шести до девяти.
Батарианец кашлянул и снова окропил пол кровью.
— Сколько у меня, док?
— С мрачным фатализмом: От двадцати двух до двадцати шести.
Все ответили на это молчанием. А что было говорить? Йоррик увидел, как растворяется морозный узор, покрывавший стекло медотсека. В помещении становилось теплее. Что-то возвращалось к работе. Наконец-то. Он почти почувствовал облегчение, пока не вспомнил, что в тепле патогены развиваются быстрее. Однако батарианца знобило.
— Почему, чёрт тебя дери, ты хочешь назвать его Фортинбрасом? — наконец сказал он, стуча зубами. — Дурацкое название. Мне его даже произнести трудно. Звучит как-то по-человечески.
— С великим сожалением: Так как, что бы ты ни сделал для спасения семьи, в конце концов всегда придёт Фортинбрас и всё уничтожит.
Джалоск Дал'Вирра начал пухнуть через десять часов пребывания в изокамере. Его слёзы высыхали, закупоривая слёзные протоки и покрывая веки грязной зудящей коростой. Плоть вокруг них вздулась. Его грудь и глотка были заполнены жидкостью, как при водянке: там, где жидкости быть не должно. Батарианец тонул в собственной коже. Он кричал, чтобы выключили свет, кричал, что тот его обжигает, хотя в медотсеке было не светлее, чем четыре часа назад: всё та же полутень, прорезаемая лишь синевой аварийного освещения. На следующем этапе он начал пристально и с удивлением смотреть на огни, пытаясь схватить их руками, будто в трансе.