— Даин, — позвала она через, казалось, вечность, но он не ответил.
Скуля от нужды, она извивалась на кровати, но не тянула руки вниз, желая получить любой подарок, который он приготовил.
Спустя долгое время он вошел снова, его глаза потеплели, когда он увидел ее в той же позе.
— Хорошая девочка.
Что-то внутри нее вздрогнуло от похвалы.
— Когда мы вместе, ты доверяешь мне. Здесь ты полностью отпускаешь меня, — сказал он ей, проводя большим пальцем по ее рту. — Это будет напрягать тебя, и ты будешь просить меня остановиться. Но я не остановлюсь. Я буду толкать тебя. Ты согласна на это?
Ее киска сжалась от этой мысли, мысли о том, что она будет умолять его остановиться, а он все равно продолжит.
— Почему я хочу этого? — спросила она, пытаясь понять. — Я не должна.
— Потому что ты знаешь, что здесь ты в безопасности.
Эти слова, его слова, сказанные самым фактическим тоном, пока он наблюдал за ней, заставили ее остановиться.
Он был прав. Она хотела умолять, хотела, чтобы ее взяли полностью, потому что знала, что она в безопасности. Она знала, что он не причинит ей вреда. Это была фантазия, идея, освобождение.
Когда она согласилась, он схватил ее камзол и разорвал его посередине, звук, раздавшийся в комнате, усилил биение ее сердца. Он подтянул обрывок ткани к ее поднятым рукам и завязал узел, оставив один длинный конец свисать. Ее сердце заколотилось, бондаж никогда не приносил ей ничего, кроме тревоги.
— У меня нет хорошего опыта, когда меня связывают.
— Я знаю.
Глядя на него, она прикусила нижнюю губу, слегка опасаясь, но в основном возбуждаясь. Он стянул с нее шорты, отбросив их в сторону, оставив ее обнаженной на кровати.
— Раздвинь ноги.
Она сделала это без колебаний, ей нравилось, как он смотрел на нее с сильным чувством обладания и невероятным жаром.
Он провел средним пальцем по ее отверстию.
— Такая мокрая. Такая мокрая. Ты хочешь мой член, маленькая flamma?
— Да.
— Да, что?
— Да, Даин.
Его палец вошел в нее, и она сжалась вокруг него.
Она слишком давно не кончала, и ее тело было готово к этому.
Он умело двигал пальцами внутри нее, раздвигая ее ножницами, чтобы растянуть ее для своего члена, его большой палец поглаживал ее клитор, посылая влагу из нее. Она вскрикнула, когда он добавил третий палец, ее руки не могли пошевелиться.
— Ты помнишь, как я впервые коснулся этой киски? — спросил он, крепко сжав ее.
— Д… да. — выдохнула она на дрожащем дыхании. Это было после того, как он разрезал людей в лабиринте. Он нашел ее, посмотрел на ее тело и вот так же обхватил ее рукой в перчатке.
— Что ты тогда почувствовала?
Слова, поцелованные обольщением, упали на ее уши.
— Испуг, растерянность… возбуждение, — вспоминала она.
— Сейчас ты напугана, растеряна?
— Немного.
— Хорошо.
Через несколько мгновений, когда он смотрел на ее тело, а его пальцы были внутри нее, она почувствовала, как жар поднимается, поднимается и поднимается, поднимается и поднимается, устремляя ее к великолепной кульминации.
Но его рука остановилась. Она вскрикнула, когда он убрал руку, одновременно в гневе и удивлении, и поняла, что он забрался на кровать, чтобы забраться ей между ног. Она раздвинула их как можно шире, желая и стремясь к мужчине, как никогда раньше.
Его член выглядел устрашающе в лунном свете, и мысль о том, что он наконец-то будет у нее, возбуждала ее. Кончик его члена поцеловал губы ее киски, прохлада пирсинга сильно контрастировала с его жаром, и она задвигала бедрами, ее стенки сжимались в пустоте, требуя, чтобы он заполнил ее.
Ее руки были сцеплены над головой, бедра сжимали его ладони, а отсутствие движения только усиливало жар внутри нее.
Он оставался неподвижным, а она вращала бедрами, пытаясь заставить его проскользнуть внутрь, одна из его рук придавала ей неподвижность, его глаза вбирали ее всю. Ожидание убивало ее.
— Трахни меня, — умоляла она, не заботясь о том, что отчаяние в ее голосе намного превосходило все предыдущие.
Его губы дрогнули.
— Я думал, ты хочешь, чтобы я коснулся твоей души?
Забава в его тоне подтолкнула ее к еще большему разочарованию.
— В этот момент, блядь, я ее разорву. Просто двигайся, пожалуйста.
Он не двигался, дразня ее, забавляясь с ней, и из ее груди вырвался всхлип, слезы от крайней нужды, от разочарования, от того, что удовлетворение так близко, но не может его получить.