Откинув с лица огненные волосы, он задумался, откуда у нее столько мужества, чтобы продолжать жить, не позволяя миру запятнать ее сущность, не давая ему погасить ее свет, не отнимая у нее способность бесконечно любить. Она встретила свои травмы вместе с ним и позволила ему сделать из них еще одну память. Она видела его таким, какой он есть, и все равно смотрела на него с сердцем в глазах. Она сомневалась в себе каждый день и все равно продолжала идти вперед.
Он не знал, называла ли она любовь тем, что теснило его грудь, но он знал, что если бы существовала альтернативная реальность, где он мог бы чувствовать себя так же, как нормальные люди, он бы полюбил ее. Его главным мотивом сейчас было не позволить ей тосковать по этой альтернативной версии себя.
Глава 24
Лайла
Что-то изменилось.
Лайла не знала, что это было, и почему она вообще почувствовала, что что-то изменилось. Но как только она проснулась и начала вставать с кровати, железные кольца, обвивающие ее середину, натянулись, удерживая ее рядом.
— Даин? — Ее голос был мягким, хриплым от сна, а его руки прижались к ее животу.
Она положила руки на них, царапая ногтями мускулистое предплечье, мягко успокаивая то, что его беспокоило.
— Мне было девять лет, когда они пришли за мной в первый раз.
У нее перехватило дыхание. Его прошлое. Он думал о своем прошлом, делился им с ней. Наконец-то.
Она начала поворачиваться, но он удержал ее на месте, прижав спиной к своей груди, и его слова пронеслись над ее головой.
— К тому времени, — продолжал он тихо, — я уже знал, что я не такой, как другие мальчики в доме. В доме «Утренняя звезда» их было так много, а я не был похож ни на одного из них.
Эти слова проникли в ее сонное сознание, рассеяв туман. Она посмотрела на открытое окно, ранний утренний свет проникал из-под портьер, оставляя комнату в основном в темноте, как раз там, где он находил утешение.
— Каким ты был? — спросила она, ее голос был таким же низким, чтобы не нарушить момент.
— Выключенным.
Одно слово, долгая пауза.
— Я был в стороне. Я не чувствовал того, что чувствовали они, я не видел вещи так, как видели их они, я не воспринимал мир так, как воспринимали его другие. Мое мировоззрение даже в юном возрасте было искаженным. Я был эгоистичен и легко раздражался, и если кто-то провоцировал меня, я не испытывал никаких угрызений совести, заставляя его платить.
Боже, то, как он говорил о себе в детстве, вызвало дрожь в ее теле. Она попыталась вспомнить, какой она была в том возрасте — испуганной, потерянной, растерянной. Она постоянно плакала, так сильно, что кураторы перестали наказывать ее за это, потому что от этого она только сильнее плакала. Она слишком много чувствовала, и это был такой контраст с тем, каким он был.
И кем он все еще был.
Просто им обоим лучше удавалось скрывать это от мира.
Она ждала в тишине, позволяя ему продолжать в своем собственном темпе, не подталкивая его к тому, чем ему было удобно поделиться.
— Они пришли за мной, когда мне было девять лет, — подхватил он предыдущую мысль.
— Только они не знали, каким ребенком я был. Мои глаза всегда были такими, и они назвали меня «дитя демона», думая, что это причинит мне боль. Я просто улыбался.
Черт.
Это заставило ее руки на секунду замереть, прежде чем они возобновили поглаживание его предплечий.
— Я улыбался, когда отрывал их, — продолжил он.
Он слегка приподнял руки, чтобы было видно шрамы от ожогов на спине.
— Я не знал, как играть с огнем и получил эти.
Она проследила шрамы, не слишком заметные, но достаточно явные, и он повернул запястье, перехватывая ее пальцы и переплетая их вместе.
— Что случилось потом?
Он властно сжал ее руки, прежде чем отпустить их, позволяя ей гладить и успокаивать его.
— Я стал ребенком демона в истинном смысле этого слова, — продолжал он, его слова падали ей на голову. — Я убивал всех, кто приближался ко мне, без всяких угрызений совести. Взрослые не знали, как со мной справиться. Поэтому они привели кого-то, кто не был похож на них.
Ее дыхание стало тяжелее, пока она ждала его.
— Девочку, на год младше меня.