— Что значит, было пять лидеров?
— Четверо из них мертвы, — он повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Сейчас жив только один.
Ее сердце заколотилось от его слов, от этого намека. Не может быть. Она приподнялась на локте и потрясенно посмотрела на него.
— Ты имеешь в виду, что если его убрать, то организация может… прекратить свое существование?
— Все гораздо сложнее, — объяснил он, не сводя с нее глаз.
— Если его уберут, кто-то другой поднимется и заполнит пустоту. И такая организация, которая существует уже более пяти десятилетий, не может быть уничтожена одним ударом.
— Но ты работал над этим почти два из этих десятилетий, не так ли?
— Работал.
Но почему? Она не понимала этого. Это было не из-за какого-то его морального компаса — она знала, что его мораль была столь же хороша, как и ноль, когда дело касалось кого-либо, кроме нее. Даже к детям он не был привязан, скорее их беспомощность заставляла его делать шаг навстречу. Но у такого человека, как он, одержимого идеей уничтожить организацию, должен был быть какой-то мотив.
Она не стала озвучивать свои мысли, терпеливо ожидая, пока он расскажет подробности.
Его челюсть работала.
— В тот последний год, когда я был там, среди собранных мною данных я нашел свое собственное досье.
О.
— Я был скрещен с несовершеннолетней девочкой и мужчиной тридцати лет, — констатировал он совершенно искренне. — Она покончила с собой после того, как родила меня, и я был помещен в приют. Мой отец…
Она задержала дыхание.
— В то время был синдикатером.
Молчание.
Она была ошеломлена безмолвием.
Когда она потрясенно замолчала, его покинула еще одна мрачная усмешка.
— Я — принц этого ада, во всех смыслах.
Она не могла произнести ни слова. Она не знала, что сказать.
Она положила голову ему на грудь, ее сердце билось в такт с его сердцем, и все части этого человека вставали на свои места.
Глава 25
Лайла
Солнце садилось в небе, когда они шли по городской улице. В зеленом свитере, темных джинсах и белых кроссовках, ее яркие волосы спадали на верхнюю половину спины, она шла под руку с самым смертоносным мужчиной, которого она знала. Он был в черных джинсах и черном свитере, руки в перчатках, которые он всегда носил на улице, лицо открыто холодному ветру.
И это само по себе дало ей понять, что именно они собираются сделать.
Говорили, что лицо Человека-тени можно увидеть только перед смертью, и, за исключением себя, она сомневалась, что это неправда. И раз они собирались увидеть лысого мужчину, она знала, что его время вышло.
Все еще обрабатывая все, что она узнала о нем этим утром, Лайла рассматривала город, пока они проезжали мимо. Глэдстоун был на удивление оживленным: люди шли по тротуарам, машины сигналили в потоке машин, уличные торговцы продавали вещи на обочинах. Город был шумным и многолюдным, и она не понимала, как в таком городе можно не знать о том, что происходит внутри него. А может, и знал. Может быть, они все знали, но никому не было до этого дела.
Даин повела их налево, на более узкую улицу, которая выходила в более тихий, промышленный район. Там все еще сновали люди, рабочие, входящие и выходящие с фабрик, некоторые из них останавливались, чтобы окинуть ее взглядом, а потом смотрели на мужчину, сидящего рядом с ней, и быстро отводили глаза. Это ничуть не удивило ее. Даже без теней и темноты в нем было что-то опасное, что-то, что предупреждало другого человека не смотреть слишком близко, пока он вообще не смог посмотреть.
Она крепче обхватила его за талию, глядя на него снизу вверх, пока они продолжали двигаться.
— Почему мы не взяли машину?
Его глаза были бдительными, даже когда он выглядел непринужденно, наблюдая за всем и всеми.
— Это было бы слишком заметно.
— А мы не заметны? — рассмеялась она, качая головой от этой мысли.
Может, он и не был заметен, но она привлекала внимание, и они оба это знали.
— О, но мы просто двое влюбленных, вышедших на прогулку, — сообщил он ей, его губы подрагивали.
Он нравился ей таким. Она не знала, было ли дело в том, что он поделился с ней столь многим, или в том, что он искренне наслаждался ее местью, а может, и в том, и в другом, но с ней он чувствовал себя легче, и он определенно был более ласковым, чем раньше. В течение всего дня его руки находили приют то на одной, то на другой части ее тела, и это было новое ощущение, то, как он прикасался к ней без сексуальных намерений. Это было… почти по-домашнему, если это слово вообще можно использовать.