Павел вновь шёл по внушительным коридорам башни. Стражники заставили его надеть белый хитон и даже не предоставили никакой обуви. Дрожащие босые ноги, изрезанные в недавних ранах и ещё кровоточащие, ступали по холодному стальному полу и оставляли кровавые отпечатки. Приятный алый свет двух солнц уже не казался столь приятным и притягивающим, он был таким же кровавым, подобно любому рассвету и закату новой Терры.
Вскоре перед его глазами предстал злосчастный затемнённый кабинет. Солдаты грубо подтолкнули Павла, и он рухнул на пол, громко кашляя, чуть ли не разрывая глотку. На ковёр полилась кровь. Но вновь их крепкая хватка болезненно коснулась его ноющих плеч, заставляя съёжиться и стиснуть зубы… Он даже не заметил, как оказался в мягком кресле. Вновь напротив Константина.
Президент Карфагена хмуро смотрел на своего пленника, нервно стуча пальцами по столу. Он выглядел уставшим и разбитым.
– Итак, – Константин прочистил горло, – Павел Иоанн Космидис, 3969 года рождения, территории бывших Афин, средиземноморский сегмент Терры, так?
В ответ тому было лишь молчание. Павел смотрел на Константина исподлобья. Он мог лишь со странным злорадством отметить: что ж, вот теперь это и есть аудиенция.
– Мы взломали базы данных вашего коммуникатора, —пояснил президент, – Отвечайте на вопрос.
– Всё так, – нехотя уронил Павел, – Но можно полюбопытствовать, прежде чем мы продолжим?
Карфагенянин кивнул.
– Что стало с делегацией? Капитан Кирхе? – Павел подался вперёд, с украдкой смотря на Македониди.
– К счастью для Вас, господин посол, этот безумец… Капитан Кирхе, то есть… Смог бежать с планеты, и вероятно, уже докладывает начальству о происшествии, – протянул президент, – Я же хотел удостовериться в правдивости слов, которые Вы говорили. Эта встреча – моя инициатива, совет о ней не знает… Поэтому я ничего не могу пока предпринять.
Павел дрогнул где-то внутри. Его страх оправдался: Кирхе бежал, он доложил. Очень скоро они будут здесь.
– Вы же понимаете, что это акт агрессии? – Космидис прикусил разбитые губы, – Вы уже объявили Терре войну.
– Да, – печально вздохнул Македониди, – Но у нас нет иных вариантов. Мы отстоим свою независимость, либо погибнем.
– Вы все спятили, – хрипло усмехнулся посол, закидывая ногу на ногу, – Разве независимость стоит таких жертв? Император уничтожит здесь всё, не оставит камня на камне, и всё по вашей вине.
– Мы сами выбираем нашу судьбу, не ваш Император, – отрезал его Македониди.
Павел подперел щеку рукой, вздыхая. До чего же доводит эта вольность? Вольность! Вот вся беда человечества – вольность и амбиции пеленой накрывают его глаза, лишают страха и рассудка. Карфагенская вольность кажется абсурдом: им угрожают пришлые, кровожадные, бесчеловечные враги, готовые высосать мозги и пожрать внутренности, им предлагает протекцию их «старший брат», всемогущий Император Терры… Но эта вольность побуждает их не видеть первых, не желать воссоединяться со вторыми, точно создавая призрачный, невозможный третий вариант!
Космидис на своей шкуре почувствовал эту карфагенскую вольность. Эти варвары ради своей мнимой свободы готовы даже мучить посла, нарушать негласный человеческий закон. Но сейчас у него нет других вариантов, кроме как говорить. Жгучее негодование ещё грело сердце и заставляло видеть эту вольную гавань как рассадник гибели, побуждало видеть в президенте Македониди самозванца, жалкого, ничтожного и скупого государя, неспособного и доли секунды быть Человеком. Но Павел знал, что будет с миром, если не достигнет компромисса. Он содрогался, содрогался всей своей сутью, когда представлял горящие белые башни Карфагена.
Только сейчас у него появился шанс изменить всё.
– Что конкретно Вас интересует? – фыркнул Павел.
– История. Например, кто этот ваш император Андроник. Чем знаменит, что было до него.… Начинайте с чего угодно, как Вам будет удобно.
Космидис задумался, метнув взгляд куда-то в сторону. Он и не знал, что сказать, как правильно донести до этого самозванца всю глубину Императора, раскрыть слипшиеся в неправде глаза многих советников и чиновников, что наверняка уже используют образ непобедимой империи зла в своей ничтожной, лживой пропаганде…
– До Императора существовал Совет Звёзд, – нерешительно начал он, пускай и буквы застревали в горле, – Могучая сила, объединившая колонии под формальной властью Терры.… Терра всегда хотела лидерства, но всякий раз колонии отодвигали мать на задний план, не желали сплотиться… То был золотой век человечества: Рассеяние продолжилось, планы людей выходили уже далеко за устойчивый «пузырь». Открывались заново потерянные колонии, создавались крепкие союзы. Казалось, что ничто не способно изменить нашу утопию, больше не к чему было стремиться, кроме поглощения и удовольствия.… Но тогда мы впервые встретились с мурбасами и карахаши…