– Это какие-то чужие, о которых Вы говорили?
– Да, – подтвердил Павел, – Мой отец тогда воевал на Эдипусе. И тогда в Совете Звёзд назревали перемены… Терра возжелала соединить всё обратно. Шок первого контакта породил небывалый импульс недоверия ко всему, скептицизму, конспирологии… Люди не чувствовали себя в безопасности.
– Я как понимаю, это привело к гражданской войне?
– Да, – с горечью кивнул Космидис, – Гражданская война разорила колонии и превратила колониальную демократию в империю…
– И что Вы можете рассказать об императоре?
– Этот воистину великий человек воздвиг монумент себе сам, – отчеканил эмиссар, точно цитируя, – Вселенная взывала к нему, направляла его, одаривала и держала у своей груди…
– Я не понимаю, – фыркнул Константин.
– Императора можно ненавидеть, можно любить, можно преклоняться перед ним, – Павел выдержал недолгую паузу, – Но одного отрицать нельзя – он величайший человек нашего времени. Подобные люди рождаются раз в тысячелетия… Народ, желавший безопасности, спокойствия, защиты… Получил в дар от вселенной Императора. Я сам не сторонник эти слепых фанатиков, возомнивших, что Император – самый настоящий бог, но… Недалеки они от истины, очень недалеки.
– Вы слишком переоцениваете его роль, полагаю, – протянул Константин.
– Возможно, – нехотя согласился посол, – Но этот человек, который был никем, стал для человечества всем. Никто не знает откуда он родом… Одни говорят, что он с Терры, другие – с Ласандрии, третьи – с Луны, но так ли это важно? Этот вопрос будет интересовать историков, не народ. Император победил раскольников, сплотил народ, создав империю, а после укрепил её, создав мощный флот и армию. Рим не день строился, но Андроник возвёл и продолжает возводить порядок, который способен пережить своего создателя. Этот порядок…
– Деспотичен, – перебил его Константин, – Власть одного человека всегда пагубна. Даже самый альтруистичный, светлый человек будет искажён безграничной властью. Многие истории – назидательный пример.
– Император может быть тираном, безмерно деспотичным властителем, – согласился Павел, – Но разве у человечества есть выбор? Демократия, вольность, их альтернативность… Они показали свою несостоятельность в новых условиях. Колонии отказывались подчиняться центру, люди боролись за права, забывая о реальных проблемах, способных уничтожить наш род.
Константин поднялся с кресла, отойдя к окну. Он раздвинул высокие портьеры, позволив кровавым лучам прорваться в кабинет. Павел недовольно зажмурился.
– Чужие. Чужие видят в людской империи только источник богатства и живых мёртвых. Им чужда наша культура, наша суть. Император сделал то, что должен был: он сплотил народ, подчинил колонии, создал тираническую империю, но всё это только для спасения человечества.
– Спасения человечества… – протянул Константин, усмехаясь, – Он явился сюда, объявляя о том, что мы либо встанем за его спиной, либо все погибнем! Не похоже, что он стремится сохранить наш род.
– Других вариантов нет, – упаднически уронил Космидис, – Мы либо станем одним целым, либо все умрём. Неужели вы этого не понимаете? Попадание ваших сигналов в руки чужих, их вторжение… Это всё лишь вопрос времени. Протекция Императора сохранит Карфаген.
– И лишит нас свободы. Свободы, дарованной с рождения.
– Потеря свободы – меньшее зло.
В кабинете осела напряжённая тишина. Президент Македониди вздохнул, утыкаясь лбом в окно.
– Я не могу на это пойти. Я не хочу, чтобы мои дети росли при тирании безумного императора.
– Но они будут жить, – настойчиво сказал посол, – Жить! Под рукой Императора, в его объятиях, ласке…
– Если даже Господь Бог не сбережёт меня от кары со всех сторон, то как ваш самонадеянный Император спасёт? Как его ласка сохранит Карфаген?
– Чем человек, создавший империю и защитивший всё человечество – не бог? Он несёт в себе божественный огонь, его взор всегда устремлён на тысячелетия вперёд, но сковано всё смертным, неидеальным телом… Человек, вспахавший поле, изменяет вселенную и тем уподобляется всемогущему Господу. Так почему Император не может быть богом? – совершенно серьёзно спросил Павел хмурясь, – Бог-человек никогда не заявит о своей божественности, но это только подтверждение оному: Император царствует, защищает и возводит, но только во имя народа. Он подобен строгому, но любящему отцу; Он карает кровожадно и жестоко, но это в природе человека; Он любит, горячо любит человечество, вверенное ему вселенной… И я поставлю свой вопрос иначе: почему Император не способен защитить Карфаген?