Однако как бы там ни было, мы расстались, и сегодня я один. Живу в облезлой комнате старого дома, с удобствами на улице, крысами на чердаке и сороконожками в подвале. Обстановка в комнате достойна описания: это двадцатирублевый пружинный диван начала 50-х, такой же старый сервант, вешалка из детского садика, рюкзак с резиновой лодкой, торшер без плафонов (их мы разбили в очередном скандале), сварочный аппарат, плетеное кресло с моим бельем, магнитофон, чудом уцелевший после того, как однажды жена выбросила его на асфальт из окна третьего этажа, и свернутый в углу ковер, который мои родители дарили нам в начале семейной жизни. Готовлю я на печке с электрической спиралью, стираю носки в подвесном умывальнике, а купаться хожу к маме, однако при всем при этом я чувствую себя более счастливым, чем в уютной квартире, где остались моя жена, ее сын от первого брака и наше с ней безграничное непонимание друг друга.
Мне тридцать два года. Следуя известной поговорке о том, что умные люди учатся на чужих ошибках, а дураки — на своих, я, как и большинство остальных, всю сознательную жизнь учусь на собственных, и порой — не всегда успешно. Высшего образования не получил, окончив лишь два курса пединститута. Виню в этом свою лень. Стабильной работы нет, хотя перепробовал все, что только возможно. Иногда не хватало настойчивости, иногда подводила недобросовестность партнеров, но главное — приходилось одному, без опыта и образования плыть в тяжелых водах океана бизнеса. Со стороны не было ни материальной помощи, ни полезных родительских связей. В таких условиях, как обычно бывает, нахватал долгов, отдавал, прогорал, делал новые долги и так далее. Никогда не терял оптимизма и, даже в самые тяжелые периоды, когда на хлеб занимал деньги у мамы-пенсионерки, и не отвечал на телефонные звонки кредиторов, верил, что, в конце концов, выйду победителем в гонке на выживание. Никогда не останавливался и всегда расширялся, разворачивался, делал новые долги под новые проекты, всегда, как правило, опережая события, не успев упрочить достигнутого положения.
Почти постоянные финансовые проблемы усугубляла бедность родных, зависящих от меня и надеющихся на мой будущий успех. Безработные сестра и племянница с ребенком и без мужей, пенсионеры бабушка, мама, дядя, отец с новой семьей и маленькой дочкой, умершая уже от рака тетя, больная раком мама, со своей стороны, дополняли все ухудшающееся положение в моей собственной семье. В такой обстановке трудно не задуматься о смысле жизни.
В новой ситуации меня искренне радует отсутствие телевизора — пожирателя свободного времени. Появилась возможность обратиться к литературе, и не только к классической, но и к женским журналам «Космо» и «Натали», которые я всегда с удовольствием читаю. Интересно почти все, но стал ловить себя на мысли, что в процессе чтения женских статей и рассказов складывается негативное отношение к мужчинам. Дух феминизма незаметно для самих женщин, порой даже его противниц, закрадывается в сердца и разносится с кровью по всему организму, и уже чувствуется, что женщины, пишущие о необходимости любить мужчин, глубоко в подсознании сомневаются в этом. Раскладывая мужчин по полочкам, навешивая при этом ярлыки, разбирая их, то есть нас, на составляющие (как правило: лень, фанфаронство, сексуальную несостоятельность или озабоченность), женщины создают мужской образ в одной плоскости, без объема, без глубины. Если сравнивать с живописью, то можно обсуждать сотни работ различных маринистов, спорить, расхваливать, клеймить, но все это лишь краски и полотно, а настоящее море, живое и объемное — лишь у Айвазовского. Он действительно его любил и хотел, чтобы другие любили. И мы, мужчины, не просто Альфонсы или Нарциссы, не только зеленого или голубого цвета, мы — объемные, глубокие, разные, такие же разные, как и все женщины. По известным физиологическим признакам, мы действительно похожи друг на друга, и первобытные инстинкты частенько просыпаются в нас, но мы так же можем плакать по ночам от несчастной любви, изводить себя на рабочем собрании, понимая, что не успеваем забрать из садика сына, получить инсульт, переживая о здоровье беременной жены, и писать великолепные стихотворения, снимать величайшие фильмы, ваять, рисовать и сочинять волшебную музыку, восхваляя и преклоняясь перед ее величеством — Женщиной, которую, поверьте, мы действительно любим, как Айвазовский море.