Учитывая, что наш текст является гностическим, исследователи высказывают предположение о том, что фигура Иакова была привнесена в текст сектой гностиков вместо изначально предполагавшегося в нем иного персонажа, другой фигуры, и, таким образом, стала для них удобной зацепкой, с помощью которой удалось христианизировать текст и, вероятно, за счет этого расширить число адептов данного учения. Крооме того, одной из причин обращения к фигуре Иакова был тот факт, что последний находился вне круга Двенадцати апостолов, и в силу его отношения к Иисусу (здесь понимаемого в чисто духовном смысле) он мог бы быть подан как основатель более чистой формы гностического учения, чем та, которую представляли апостолы. Другая причина обращения гностиков к фигуре Иакова, видимо, состоит в том, что она позволяла некоторым из них придавать больший смысл истории I столетия вообще и вопросов о причинах падения Иерусалима в частности. Кроме того, вопервых, различия между искупителем (Господом) и искупаемым (Иаковом, прототипом ученика) весьма слабо освещается в гностицизме (ср. стр. 27, где Иаков прямо отождествляется с “Тем, Кто Есть”). Соответственно, эти две фигуры скорее дополняют друг друга, нежели соперничают, причем дополняют теми методами, которые остаются непонятыми ортодоксальным христианством.
Кроме того, не будем забывать, что мученичество не вызывало у гностиков понимания, как и причины, побуждавшие людей к мученичеству. Поэтому распятие Иисуса и мученичество Иакова выглядят в трактате второстепенными эпизодами, каждый из которых требовал полного объяснения с т. зр. его необходимости для победы над силами тьмы. Далее, ниспровержение Иаковом архонтов на пути его восхождения к Богу предположительно связывалось авторами с историческим фактом падения Иерусалима, этого места обитания (согл. 25) многих Архонтов.
Отметим в заключение, что в нашем апокалипсисе прослеживается некое очевидное целенаправленное влияние эзотерической иудейской спекуляции. Так, исходя из наличия сложных числовых манипуляций в тексте и из осознания важности числа 72 в иудейской священной науке, мы можем заключить, что “Двенадцать Гебдомад” (12?7) в сумме дают 72 Неба (26).
Предисловие ко Второму Апокалипсису Иакова (V,4).
Двадцать коптских страниц трактата дошли до нас во фрагментарном состоянии. Заглавие текста гласит, что это апокалипсис, тогда как первая же строчка уверяет, что это толкование.
В прошлом трактат состоял из четырёх искусно аранжированных частей. Три из этих частей являются самовозглашениями. одна (49) состоит из серий монологов воскресшего Иисуса в духе “Я есмь…”, другая (58) является чередой высказываний о воскресшем Иисусе в третьем лице, со стороны Иакова (“Он есть…”). В дальнейшем самовозглашении (55 56) воскресший Иисус затрагивает специфическую роль Иакова, во втором лице (“Ты есть…”). Из цельного описания третьего самовозглашения можно сделать вывод, что Иаков послан в мир ради исполнения, т.е. в качестве гностического искупителя.
Четвёртая часть (62 63) молитва, обращённая к Иакову. Как это вытекает непосредственно из её контекста, это молитва, которую вы будете читать, если в будущем столкнётесь с периодом гонений или испытаний.
В целом трактат является чисто гностическим по своему характеру, хотя он не может быть отождествлён с любой из известных нам гностических систем IIIII столетия. С другой же стороны, автор его прибегал к довольно широкому использованию иудеохристианских традиций. Иаков, занимавший особо выдающееся место в иудеохристианских кругах, рассматривался как обладатель особого Откровения Иисуса и наделялся такой ролью уже в гностической традиции, которая очень успешно конкурировала с Откровениями канонической традиции Петра. Например, Иаков является “провожатым”, ведущим гностика через дверь Царствия Небесного и даже вознаграждающим его (55 56). Это описание чемто походит на описание Петра как хранителя ключей от Врат Небесных (Матф. 16:19).