Пристроившись сзади толстой тетки, в руках у которой была капроновая сетка, набитая пустыми бутылками, Максим поинтересовался:
— Вы крайняя?
— Я, сынок, — по-доброму отозвалась женщина.
В это время щелкнула внутренняя щеколда, и очередь, стоявшая на невысоком крыльце, сразу же пришла в движение. Протолкнувшись внутрь магазина, Максим, наконец, смог разглядеть, чем в начале восьмидесятых годов торговали в молочных магазинах. Вдоль противоположной стены находился длинный холодильник-прилавок, за которым стояла молоденькая продавщица в белом халате. Сзади нее то и дело сновали два грузчика, которые возили по кафельному полу стопки оцинкованных ящиков, при этом используя какие-то длинные металлические крючки. В ящиках ровными рядами стояли стеклянные бутылки с молоком и кефиром. В самих холодильниках-прилавках на алюминиевых подносах лежали огромные глыбы масла и маргарина.
Когда подошла очередь Максима, продавщица, отдав сдачу толстой тетке, быстро спросила:
— А вам что?
— У вас йогурт есть? — опрометчиво поинтересовался Максим и сразу же пожалел об этом.
— Молодой человек, в общежитии у себя шутить будете, — продавщица сдвинула брови, давая понять Максиму, что не настроена на студенческие розыгрыши.
Поняв, что в начале восьмидесятых слово йогурт было не слишком сильно распространено, он решил купить то, что стояло на виду в оцинкованных ящиках.
— Мне две бутылки кефира и бутылку молока.
— Все? — строго спросила продавщица.
— А сыр есть? — с надеждой в голосе протянул Макс.
— Только плавленый. "Дружба" устроит?
— Да.
Продавщица наклонилась и достала из-под прилавка сырок "Дружба".
— Все?
Максим кивнул головой.
— С вас рубль тридцать, — отрезала продавщица.
Получив сдачу с зеленой "трешницы", Максим быстро убрал бутылки и сырок в холщовую сумку, которую ему для похода в магазин выдал Коля и быстро удалился. Купив в соседней булочной две городских булки и пару рожков за пять копеек, Максим засеменил к общаге. Ему не терпелось поскорее вгрызться в свежую корочку городской булки и запить все это большим глотком молока. От этих мыслей слюни потекли буквально рекой. И чтобы не захлебнуться в них, он сначала прибавил шаг, а уже в следующее мгновение перешел на бег.
Когда он буквально ворвался в комнату, Николай уже застелил маленький столик старой газетой и поставил в центр стола два граненых стакана. Нетерпеливо достав кефир, Максим сорвал синенькую фольгу, служившую крышкой, и тут же перевернул бутылку в стакан. Но вместо привычной тягучей жидкости белого цвета в стакан буквально вывалилось два больших комка какой-то непонятной субстанции.
— Твою маму! — выругался Макс.
— Что не так? — удивился Николай, доставая из сумки свою бутылку.
— Кефир просроченный подсунула, — зло выдохнул Максим.
Коля посмотрел на крышку своей бутылки.
— У меня свежий. Вот смотри — "среда" написано, — Проволоцкий сунул бутылку под самый нос Максима.
Макс подозрительно посмотрел на свой стакан, в котором два белых комка уже растеклись, превратившись в густую субстанцию.
— А с чего ты взял, что кефир просроченный? — поинтересовался Коля.
— Как с чего. Он же комками.
— Ну, правильно. Он и должен быть таким, — Николай посмотрел на Максима, пытаясь понять, шутит он или нет.
В следующее мгновение лицо Коли озарилось, поскольку он вдруг догадался, почему Макс заговорил о комках в кефире:
— А что, он за границей какой-то другой?
— Вот именно, — утвердительно кивнул Макс.
— А ты наш попробуй. Может, понравится? — Колян протянул Максу свою бутылку.
Максим не стал доливать из бутылки Николая. Он сделал небольшой глоток из стакана. Вкус кефира был обычным, хотя его консистенция в нормальной жизни вряд ли бы понравилась Максу. Но чувство голода, которое дало о себе знать новым приступом, стерло всякое предубеждение перед непривычным продуктом, и уже через мгновение Максим наворачивал городскую булку, прихлебывая ее советским кисломолочным напитком.
Позавтракав и рассчитавшись с комендантом общежития трешницей за право ночлега в комнате Николая, Максим отправился в педагогический институт решать свои проблемы с жильем и учебой. Он уже понимал, что десяти рублей, которые он с таким трудом заработал, хватит от силы на три-четыре дня. Даже при условии жесткой экономии. Поэтому статью расходов на коменданта общежития политеха, в котором сейчас проживал Максим, нужно было убирать.