Что мне больше всего нравится в уроках Макса, какими бы жестокими они не были, так это то, что благодаря им мой мозг начинает работать. Каждый день он концентрируется на новом умении, которое я раньше не изучала. Которое, я думала, не важно. Умения, с которыми обычный пятнадцатилетний подросток не знал бы как обращаться.
― Как твое имя? ― рычит Макс, когда я сажусь напротив него на уроке по навыкам собеседования.
― Кива Ти, ― отвечаю я, смотря в окно на Блу, хихикающую с Каем. Я не могу понять, почему она так меня беспокоит. Может быть, потому что она вешается ему на шею. Это отвратительно.
― Сосредоточься, ― рявкает Макс. ― Когда ты допрашиваешь кого-то, зрительный контакт очень важен.
― Я думала, что это урок по навыкам собеседования, а не допроса, ― отвечаю я.
― А в чем разница?
― Собеседование — это чтобы узнать кого-то, а допрос — это… ― Я колеблюсь. Я видела допросы только на видео. Обычно они включали запугивание беззащитной жертвы для получения информации. И я не знаю, что сказать.
Макс встает, ожидая моего ответа. Он обходит стол и становится за мной. Я сильно напугана и чувствую, как волосы встают на моем затылке, когда он облокачивается на спинку моего стула и дышит мне в шею. Я не вижу его, но могу представить угрюмое выражение его лица.
― Это… допрос — это…
Хрясь. Трость Макса ударяет меня по руке, оставляя рубец.
― Что такое допрос, Кива?
― Это когда кто-то использует тактику устрашения для сбора информации. ― Я пытаюсь контролировать дыхание, не хочу плакать перед этим человеком. Перед этим монстром.
― Это было так сложно? ― спрашивает он.
Я оставляю руки на столе. Не хочу доставлять ему удовлетворение, показывая свою боль.
— Собеседование — это набор стандартных вопросов и ответов, чтобы получить информацию. На допросе же ты получаешь правду, ― спокойно говорит Макс, как будто ничего не произошло. ― Они взаимозаменяемые, когда ты научишься использовать их правильно, но в любом случае зрительный контакт является ключевым навыком. Когда ты смотришь кому-то в глаза, ты можешь определить, когда он лжет. А сейчас солги мне.
― Что? ― Что с ним такое? Он просто ищет причину еще раз ударить меня своей тростью?
― Я собираюсь показать тебе, как я определю, что ты лжешь. Я задам тебе три вопроса. Солги в ответ на два из них, а на один ответь правду. Первый вопрос: Как зовут твою лучшую подругу?
― Хм… Сессиль.
― Нет! ― рявкает Макс. ― Я даже не буду его засчитывать. Никаких «хм» перед ответом, это сразу показывает, что ты лжешь. У тебя также было вербальное разъединение. Ты качала головой, как будто пытаясь убедить меня, что это было правдой. Но это ложь. Следующий вопрос: кто твой самый нелюбимый человек в Лагере Монарха?
― Вы.
Макс смеется, удивленный и впечатленный моим ответом.
― Правда. Расскажи мне о чем-то, что ты не должна была делать, но сделала.
― Отец не разрешал заплывать за риф, пока мне не исполнилось десять. Но когда мне было восемь, кто-то поспорил со мной, что я не смогу туда доплыть. Мне было сложно удержаться. Течение было сильным, и рыбаку пришлось спасать меня.
― Ложь.
― Как вы поняли? ― Я поражена. Я смотрела Максу в глаза и чувствовала себя уверенной, когда рассказывала историю. Это могло случиться. Мой отец предупреждал меня не заплывать за риф, и рыбак однажды спас Аннику, когда она тонула. Я просто соединила истории.
― Ты почти не использовала слово «я». Большинство подростков начинают практически каждое предложение с «я». Ты психологически дистанцировала себя ото лжи. Еще ты ерзала. Следующий вопрос. Расскажи про свое самое страшное воспоминание, и почему оно им является.
Я отвечаю сразу же, старательно используя «я» в предложениях, не киваю головой и не ерзаю.
― Я ужасно боюсь змей. Однажды я гуляла с Рейн по пещерам, и, когда мы сели отдохнуть, рядом со мной свернулась змея. Я так испугалась, что закричала. Это была неядовитая змея. Так сказала Рейн, а она знает обо всем. Но я была в ужасе.
― Ложь.
― Как вы определили? ― Я раздражена. Я думала, что восхитительно лгу.
― Во-первых, перед тем, как говорить, ты откашлялась, как перед выступлением. Во-вторых, ты касалась уха.