Скалы — это такое место, до которого можно добраться только во время отлива — ранним утром или вечером. Здесь камни настолько большие, что загораживают береговую линию. Я осторожно взбираюсь по утесу, ставя ногу в щели, по которым лазила годами. На полпути решаю отдохнуть на большом выступающем камне, и мне приходится выгибаться за изрезанным образованием слева. Здесь находится почти невидимый вход в пещеру, через который может пролезть только достаточно худой человек. Тащу рюкзак за собой, стараясь не упасть. Вход в пещеру довольно скользкий. Я ходила здесь с самого детства, и вода, омывающая камни, с годами сделала свое дело: моя каменная тропа стала гладкой и скользкой, особенно для босых ног.
Я с легкостью нахожу место в дальнем конце пещеры. Когда забрали мою сестру, я сидела здесь часами и безудержно плакала, прячась от мира. Пещера казалась для меня самым безопасным местом, чтобы выплеснуть свою боль и разочарование. Мой отец отказывался признавать существование сестры, а больше никто не знал об этом. Все считали, что она умерла, как и моя мама, при родах. Они поверили тому, что мы им сказали.
Но я знала, что она жива. В своем убежище я рисовала ее портреты, которые когда-нибудь собиралась отдать ей. Для того чтобы сделать ее реальной, каждый год праздновала ее День рождения. Я не была здесь с последнего Дня рождения Сан — одиннадцатого, — и в ней много насекомых, веток и мха. Как только благополучно забираюсь внутрь, я подхожу к сухому отверстию в дальней части пещеры, прикрытому подвижным валуном. Отодвигаю камень и достаю свечу и кремень.
Зажигаю свечку и, поставив ее в центре пещеры, начинаю изучать содержимое рюкзака. В основном в нем лежат записные книжки с научными уравнениями, которые я не понимаю. Я пролистываю страницы, пока не натыкаюсь на план здания Опреснительного Завода. Мне тяжело смотреть на бесценный рисунок отца, не зная, где он и что делает. Почему вообще у него появился этот блокнот? Регламент предписывает хранить все исследовательские материалы в лабораториях под строгими указаниями Глобального Управления. Почему он нарушил закон? Я внимательно рассматриваю картинку, на которой изображен лабиринт трубопровода. Все трубы серые с несколькими цветными заглушками: почти все серебряные, пара белых и одна красная.
Так как Океанцы производят около девяносто семи процентов поставок пресной воды — на опреснительных заводах используют обратный отсос морской воды, чтобы получить питьевую воду. После Великой Технологической Войны Собек построил три таких завода на солнечной энергии, чтобы сразу же решить проблемы со здоровьем, возникавшие из-за загрязненной воды. По одному на каждую из трех новых территорий. Огромная часть населения погибла в воде, а выжившие болели из-за ее токсичности. Радиоактивные частицы, выброшенные в результате взрывов на атомных электростанциях, могли уничтожить все мировые запасы морепродуктов. Передовые научные технологии Собека быстро решили проблему путем нейтрализации токсина, и жители получили чистую питьевую воду. Мой отец был одним из выдающихся ученых на заводе. Так почему он в беде? Я продолжаю разглядывать его чертежи, пытаясь найти проблему. В них нет ничего необычного. Это просто сложный лабиринт труб, идущий под заводом. Он закодировал каждую трубу цветовым обозначением и подписал рядом уравнения. Это все ужасно научное, и я совершенно ничего не понимаю. Не вижу ничего неуместного или скрытого. Что отец пытался мне сказать?
Я достаю остальное содержимое рюкзака: обычные идентификационные часы, однако, когда я вставляю идентификационный чип, отображается не моя информация. Точнее, голографическое изображение мое, но имя нет. Всего лежит шесть идентификационных чипов: три для меня и три для папы, на всех записаны подлинные зашифрованные коды сканера… но с липовыми личностями. Мои псевдонимы: Келли, Кензи и Киара. Я больше не уверена в том, кто я. Почему у папы секретные личности, созданные для меня? Он имел это в виду, когда сказал стать невидимой? Стать кем-то другим? Также среди содержимого полный кошелек денежных чипов, упаковка витаминов и ожерелье, принадлежавшее моей маме. Я кладу записные книжки и витамины обратно в рюкзак и засовываю его в свое тайное место. Надеваю мамино ожерелье с медальоном, в котором хранятся изображения меня и папы. Устанавливаю чип «Кензи» в идентификационные часы, а денежные чипы кладу в карман толстовки. Мне все еще холодно. Толстовка свисает до колен, но мне все равно нужны нормальные штаны и обувь. Все мои вещи сгорели. Я ложусь на сухой пол пещеры в позе эмбриона, пытаясь согреться. Когда все так запуталось? Обычно в это время я съедала огромный завтрак и отправлялась в школу. Мои глаза тяжелеют.