— Это наследственная особенность.
Ее тело, казалось, напряглось, и она оперла дрожащие руки о колени. Глубокая морщинка образовалась между ее бровями, прежде чем она опустила голову. Да, знание о твоих родителях была «ложь» и это горькая пилюля. Своего рода красная и синяя таблетка, как в Матрице. Клянусь Богом, если бы мне дали выбор, я взял бы синюю таблетку и не знал обо всем этом. Планки не знали, как им было хорошо.
Я шагнул вперед, не зная, как утешить ее. Джози подняла голову, и ее нижняя губа слегка дрожала. Это действительно создавало дыру в моей стойкости, и я терял твердость тренера. Я пытался сдерживаться. Но если ее глаза наполняться слезами снова… не думать об этом, я был бездушным человеком.
Она снова закусила губу, закрыла глаза и выдохнула. Когда она открыла глаза, то была как обычно невозмутима. Либо она была столь крепка, как гвозди, или она была чертовски хорошей актрисой.
— Серьезный разговор с мамой. Могу я сделать это сейчас?
Было уже четыре часа утра.
— Почему бы тебе пару часов не поспать? Я чувствую, что завтра будет долгий день. Ты должна быть в безопасности. Сантос так же будет находиться рядом. Ты хочешь, чтобы я остался внутри?
Она быстро кивнула.
— Пожалуйста.
Конечно, я останусь. Я должен был поговорить с мамой Джози после того как она расскажет, я должен убедить их обоих, что в наших интересах объединиться… если они хотят выжить.
Глава 7
Джози
Сна не было, и я сомневаюсь, что он когда- либо вернется. После часа ворочания и обмена долгими, неловкими взглядами с Рейдом — он сидел напротив меня спиной к стене, наблюдая за мной, как будто я могла спать!? Я села на кровати. Я думала о том, что мои родители все знали и лгали мне. Моя грудь болела, словно ее смертельно сжимает Халк. Это вероятно было заложено в психике. Я думала о «цене» за использование наших способностей. Вероятно, я думала слишком преждевременно о своих умственных проблемах, которые возникнут не сразу.
Рейд наблюдал за мной, и я, наконец, задала вопрос, который обдумывала, по крайней мере, пять минут.
— Как ты растворил все деревья в парке? Если Растворитель может отменить только то, что трансформировано?
— Я Аномалия, Джози.
Отлично. Аномалия, оказывается, имеет возможность делать что угодно. За цену.
— Если трансформация и растворение забирает из наших тел, так сказать накопления, то зачем ты растворил все деревья в парке? Это было достаточно глобально.
Рейд сидел на валуне, который все еще не растворен, пожал плечами, а после облокотился на колени.
— Я должен был убедиться в твоей безопасности.
Я не знала, как реагировать на это. Мой язык был словно ватный тампон во рту. Вся ночь и даже трансформация с растворением были для меня. Он опустошал свой энергетический бак, медленно продвигаясь по пути физического или умственного истощения, ради меня. Сдерживаемая благодарность наполнилась в моем животе и перелилась в грудь. Я должна была передать то, что это значило для меня, но я лишь покажусь смешной или скажу не те слова, поэтому я выбрала просто:
— Спасибо.
Ленивая улыбка появилась на его губах. Моей благодарности было не достаточно для его жертвы, но он действовал, как должен был.
— Я должна поспать, а после поговоришь с мамой? — мне легко было соединить все воедино. Рейд говорил о неврологических проблемах, а моя мать специализировалась на этом, а затем он сказал о наследственности. Это означало, что моя мама все знала. — Она знает о тебе?
— Да, — его рука поправила темные волосы. — Я дам тебе время поговорить с ней, а затем мне нужно будет поговорить с вами обеими.
Часть меня желала остаться в постели, опасаясь разговора с мамой, но часть меня хотела прийти к ней в комнату и требовать ответы. В течение двух лет с момента, как умер Ник, была постоянная неопределенность с матерью. Две части меня, как правило, воевали друг с другом, я никогда не предпринимала, ничего не спрашивала, но не в этот раз.
Я спустила свои ноги на пол и направилась к двери. Взглянув через плечо на Рейда, я что-то увидела в его глазах, возможно понимание, и это меня успокоило.
Дверь моей мамы была открыта, темная и пустая комната, но дверь моего брата была закрыта. Это было обычной привычкой мамы — поздно ложиться и рано вставать. Запах кофе витал в воздухе, я последовала за запахом вниз. Она, должно быть, слышала как Рейд и я разговаривали в комнате.
Я повернула за угол. Мама, оперев корзину с бельем о бедро, прихрамывая, шла из прачечной в кухню. Остановившись, она посмотрела на меня, морщинки на ее лице казались глубже, а глаза уставшими.