– Ясненько, – стою как дура, не зная куда себя деть. А вот Потапову хоть бы хны. Он стоит и улыбается. Но это обманка.
Сейчас заставит, как минимум, убирать. Считаю до трех и дергаюсь с места. В считанные секунды добегаю до прихожей, но не успеваю открыть дверь. Потапов хватает меня за запястье и разворачивает к себе лицом. Подталкивает к двери и ставит руки по бокам от моей головы.
– Куда собралась?
– Домой. У меня режим сна. Мне его никак нельзя нарушать. И я очень хочу спать.
– Нет, радость моя. Домой ты сегодня не пойдешь.
Теоретически я бы могла пригрозить ему ножницами, по-прежнему крепко сжимаемыми в моей ладони, но с его стороны пока нет никакой реальной угрозы. Да и глупо это.
– Расскажи мне, зачем ты пробралась в мою квартиру.
– Чтобы расплатиться с долгами, зачем же еще. В смысле убрать твою квартиру. Сам же просил в честь долга за лечение.
– Прибралась так прибралась, – несмешливо бросает Потапов.
– Я пришла, а тут так и было. Наверное, тебя кто-то обокрал за все твои злодеяния.
– Я даже знаю кто. Гражданка гондурасянка Модеста.
– Ладно, это сделала я, но случайно. Как только я вошла в квартиру, чтобы убрать ее, на меня напал твой кот. Я отбивалась как могла. Начала швырять в него все твои вещи, чтобы он хоть как-то отстал от меня. Потом услышала, как открывается входная дверь и от страха, что ты обвинишь меня во всем, спряталась под кровать.
– Вполне складный и правдивый рассказ, – вполне серьезно произносит Потапов, убирая руки от моей головы. – Снимай обувь.
– Зачем? Можно я пойду домой? Тем более я пострадавшее лицо от действий твоего кота.
– Нельзя. Снимай.
– Не буду. Мне надо домой.
– Снимай сама или это сделаю я.
Нехотя снимаю обувь. Он сразу же берет меня за руку и ведет в спальню.
– А как ты объяснишь тот факт, что как минимум трое моих трусов имеют большие дырки?
– Ну это ты спроси у своих рваных носков. Носки, наверное, отросшими ногтями порвал. А здесь…тоже чем-то острым.
– Чем?
– Чем, чем. Пиписькой, наверное.
– Она не острая.
– Ну тогда я не знаю чем. Хотя, подожди! Знаю. Это же твой кот. Когда я бросала в него вещи, он наверняка схватил зубами трусы и прогрыз их. Вот и дырки.
– У тебя ножницы в руке с момента, как я достал тебя из-под кровати, – а вот теперь ножниц нет. Он разжимает мою руку и выдергивает ножницы.
– Это я от кота защищалась.
– И случайно порезала трусы?
– Я не помню. Все было как в тумане.
– Ну да, ревность и задевающие слова застилают глаза, – вот же сученыш. – Что ж ты так ведешься на всё, радость моя? Признаться, я был уверен, что действия с твоей стороны будут попозже. Ну или менее заметные. Ты же могла заехать в аптеку и купить, ну скажем, слабительное и подсыпать его в молоко или воду. Или насыпать крошки на постельное белье. Или выбросить всю туалетную бумагу. Да много чего.
– Не подумала. В следующий раз буду изобретательнее. И вообще, это за то, что ты мои трусы украл.
– Вот удивительное дело, в один момент я убежден, что ты редкостная бывалая стерва и тут же выдаешь такое наивное дитя.
– Наверное, поэтому ты в меня и влюбился. Раз я вся такая внезапная.
Не знаю, чего я ожидала от Потапова после этих слов, но точно не того, что он громко рассмеется.
– Когда я такое говорил?
– Примерно полтора часа назад, когда предложил потрахаться на постоянной основе и поспать у тебя в кровати, а не на коврике.
– Это всего лишь удовлетворение физиологии. У меня трехнедельный застой.
Еле подавляю в себе смешок. Три недели. Это называется застоем? Вот только вслух я этого не говорю. До меня вдруг доходит, мы встретились с ним три недели назад. Забавный и почему-то приятный факт. Но куда более приятно осознавать, что за это время он точно не трахался с безвкусной.
– Путём сложных мыслительных процессов, я пришла к выводу, – копирую некогда произнесенную им фразу, из-за чего Потапов улыбается. – Что человек, который хочет просто удовлетворить свои физиологические нужды, то есть заняться сексом, займётся им с женщиной, которая трётся своей шерстью об его эбонитовую палочку так сильно, что должно уже всё ебануть. Ой, эбануть. Но хозяин эбонитовой палочки бросает эту трущуюся прилипалу и мчится за малолеткой, укравшей курицу с корпоративного стола. Намеренно подначивает ее к каким-то действиям, чтобы она пришла к нему домой. И спускает ей с рук то, что вряд ли кому-либо спустил бы. Не подскажете, как это зовется, Сергей Александрович? – и все же приятно видеть, что иногда он не знает, что ответить. Пауза непозволительно длинная.