Поэтому Мэтт не пытался сбежать.
Вместо этого он побежал к огню.
Он едва успел. Из его зубов вырвался панический визг, когда ящерица царапнула его голень когтем. Она пронзила его штаны и глубоко вонзилась в кожу, едва не задев кость. Но это было не смертельное попадание — и пока он оставался у костра, Мэтт был в безопасности.
Ящерицы знали, что в руинах было еще одно тело. Они скользили по стенам и щебетали друг другу, пытаясь найти его. Их объективы были специально оснащены инфракрасными датчиками. Они могли легко выследить любое живое существо.
Но Мэтт нашел способ обмануть их. Он использовал огонь, чтобы скрыть тепло своего тела. Он сидел на корточках так близко к огню, что жар прожигал его сквозь одежду. Пот струился по его лицу, а ноги начали трястись, когда боль становилась невыносимой.
Но если он хотел остаться в живых, он не мог двигаться.
Он не мог двигаться.
Наконец, после почти часа неподвижного сидения у костра, ящерицы отключились. Солнце опустилось достаточно низко, чтобы запустить их протокол режима покоя. Их конечности спрятались внутри тела, а хвосты обвились вокруг них, оставляя их в виде маленьких стручков, похожих на яйца.
Как только последняя ящерица заснула, Мэтт убежал от костра и стал собирать все, что мог. Он схватил дробовик, перочинный нож Тревора и мачете. Любая еда, кроме мяса, попадала в его рюкзак вместе с инструментами.
Затем Мэтт побежал.
Он покинул руины и лес — оставил этот кошмар далеко позади. Он бежал так быстро, как только могли его ноги, и не переставал бежать до рассвета.
ГЛАВА 29
ЯНВАРЬ 2413
Все пропало.
Наша еда, снаряжение, оружие… Логово.
Все.
Как только я смогла бодрствовать достаточно долго, чтобы слушать, Уолтер рассказал мне, что произошло: Аша привела Граклов в Логово, и они забрали все. Они полностью его очистили, а после того, как получили то, что хотели, взорвали.
Уолтер сказал, что от него осталась только яма. Просто какая-то унылая, мокрая лужа на месте нашего Логова.
Какое счастье, что его не было рядом, когда это случилось. Он был бы там, если бы не беспокойство обо мне:
— Я знал, что происходит что-то плохое, — я просто знал это. Я чувствовал это в своих коленях… как холодную, жгучую боль, понимаешь? Поэтому я вскочил на байк и отправился искать тебя…
Однако он не нашел меня до наступления темноты. Поэтому он разбил лагерь и продолжил поиски на следующий день. Он искал везде, где только мог подумать, во всех местах, куда, как он думал, я могла поехать. Когда он, наконец, увидел меня, это было чистой случайностью.
— У меня отказали тормоза, вот что случилось. Я подобрался к краю этого провала и втиснулся, чтобы замедлиться — только эта штука не замедлилась. Она ускорилась!
Зная Уолтера, он, вероятно, выжал мощность вместо тормоза. Но в любом случае, он врезался в провал на дне каньона. Удивительно, что он смог повиснуть на байке, и еще большее чудо, что байк остался целым.
— Чуть не задавил и тебя. Мне пришлось свернуть, чтобы твоя голова не попала мне под колеса. К счастью для тебя, я ужасно хороший водитель. Промазал на несколько дюймов. Но… господи, дитя, — и тут Уолтер посмотрел на меня так, словно я была самым жалким существом, которое он когда-либо видел, — боже, я был уверен, что ты мертва.
Я тоже так думала. Аша точно пыталась меня убить: по всему телу были синяки, на конечностях — порезы. Два моих пальца были вывихнуты, и Уолтер думал, что у меня мог быть вывих лодыжки. Мои ребра были сломаны — и, Боже, мне до сих пор было больно вдыхать слишком глубоко. Но хуже всего было то, что случилось с моим лицом.
Аша определенно сосредоточила большинство своих ударов в этой области. Прошел месяц, а я выглядела не менее чудовищно, чем в тот день, когда это случилось. На моих щеках и подбородке были шишки, каждая из которых была покрыта болезненным зеленоватым синяком. Моя кожа была так растянута и травмирована, что я едва видела свои веснушки. Один из моих глаз был опухшим закрытым в течение двух недель.
Я надеялась, что комки со временем исчезнут. Уолтер уверял меня, что так будет. Он говорил, что может потребоваться несколько месяцев, чтобы вернуть все, как было, но я была молода и подвижна, так что я справлюсь.
Обычно я не спешила верить Уолтеру. Хотя он вправил мне нос, и он проделал приличную работу. Так что он не мог не знать о том, как заживали раны. Я просто надеялась, что он был прав.
Весь декабрь был затуманен в моей памяти. Я помнила, как время от времени просыпалась, чтобы Уолтер сменил мне повязки и сказал, чтобы я не питала надежд, потому что я, вероятно, скоро умру. Но мир начал возвращаться ко мне примерно неделю назад.