Шарли,
Это не прощание. Я вернусь за тобой, обещаю. Но это должен сделать один из нас. Может, я объясню тебе это когда-нибудь, но сейчас ты просто должна мне доверять. Я делаю это для нас. Для всех нас.
Ральф
Я мгновение была в шоке. Затем я швырнула ключ на землю и порвала его записку на куски.
В этой записке не было ничего, что стоило бы хранить. Он не сказал ничего, что я хотела, чтобы он сказал, ничего, что он должен был сказать. Он даже не сказал, что сожалеет.
— Ублюдок, — прошипела я.
Хотела бы я знать слова похуже, чтобы назвать его. Я бы хотела, чтобы у меня было слово, которое было бы достаточно плохим, чтобы немного напугать меня, потому что, если бы я была напуган, это могло бы немного ослабить давление в моей груди. Но как мне назвать того, кто причинил мне такую боль? Кто вырвал мое сердце и растоптал его? Что можно сказать, когда я чувствовала, что у меня в ребрах застряли маленькие кусочки гравия? Или отпечаток ботинка был на моей душе?
Хотела бы я, чтобы для кого-то такого было какое-то слово — и, может, оно и было, но я его не знала. Поэтому все, что я чувствовала, просто выливалось из меня потоком гневных слез.
К тому времени, когда Билл выехал с парковки, я уже была в сопливом беспорядке.
Изумруд находился рядом с Сапфиром. Было быстрее прорваться через Выход, чем ехать в обход. Я смотрела налитыми кровью глазами, как мимо нас проносились поля. Сегодня не было дуновения ветра. Сорняки были мертвы и неподвижны, готовились к тому, что обещало стать жарким днем.
Не прошло и часа после восхода солнца. Это была единственная часть моего дня, когда я не была в поту, и я даже не могла наслаждаться этим. Я смотрела, не щурясь, в сердце солнца. Я держала свой взгляд на его огненно-оранжевой корке столько, сколько могла выдержать — пока не начала болеть голова, пока на глазах не появились точки.
Это то, что я получила за плач. Если бы я не была такой мокрой все время, тогда, может, Ральф…
Ба-бах!
Билл ударился обо что-то, лежащее посреди дороги. Я не знала, что это было и почему его датчики дорожно-транспортных происшествий не засекли это заранее. Все, что я знала, это то, что это было что-то достаточно большое, чтобы проколоть его заднее колесо.
Весь грузовик содрогнулся, когда с обода отвалилась резина. Билл яростно вилял, мотаясь взад-вперед по желтым полосам, будто змеиный хвост. Я с трудом могла удержаться. Мои ботинки были зацеплены за выступ внизу, и я обеими руками обхватила стальной прут.
Примерно две с половиной секунды я была в порядке. Но затем резина выскочила из обода с такой силой, что мои ботинки вылетели из-под выступа.
Я рухнула всем весом на сгибы рук.
Внутри сгибов была вена. У меня столько раз оттуда брали кровь, что вокруг остались крошечные клыкастые шрамы. Вены достаточно сильно пощипывало, когда лаборант протыкал их иглой. Поэтому, когда все сто двадцать пудов моего тела упали на это место, это тут же стало агонией.
Я не знала, как это обработать. Мои руки онемели, вместо того чтобы попытаться объяснить голове, какую ужасную боль они испытывали. Машина все еще виляла, и от качки сгибы рук вонзались в стальной прут. Мои ноги болтались в пустоте. Затем голый обод попал на дорогу.
Он выбросил волну искр на мои голени — искры были настолько насыщенные кислородом со скоростью двадцать пять миль в час, что они прожгли мой комбинезон. Я закричала от боли. Я инстинктивно потянулась к ним. А через миг я уже ехала по асфальту.
Я не помнила, как ударилась о землю. Не помнила, как ударилась об асфальт. Я не помнила, как порвались локти комбинезона, и я не помнила, сколько раз мир перевернулся, прежде чем он, наконец, остановился.
Я не была без сознания — скорее, мое тело ударило таким гейзером адреналина, что он полностью затуманил мою память. Когда я закрыла глаза и попыталась думать об этом, все двигалось слишком быстро, чтобы я могла сосредоточиться.
Что я знала, так это то, как чертовски повезло, что я была жива.
Да, я потеряла половину кожи на ладонях, а голова пульсировала, будто кто-то только что хлопнул по обоим ушам одновременно. Да, я скатилась в канаву, а поездка по асфальту обожгла меня от промежности до подбородка — и да, я рухнула на чёртов огненный муравейник в конце.
Но… я была жива.
— Боже.
Я поднялась на ноги и сильно моргала, когда мир еще раз яростно закружился. Я топала ногами по земле, чтобы стряхнуть с себя муравьев, что заняло секунду, потому что они были так же взбешены всей этой ситуацией, как и я. Когда у меня прояснилась голова, и я избавилась от муравьев, я посмотрела на дорогу.