Я знала это. Я чувствовала это глубоко внутри той части себя, которая только что проснулась. То ли это новое чувство, то ли какой-то бред, вызванный горем, я не была уверена. И мне было все равно. Езда на такой скорости мне казалась вполне разумной. Я опустила окна и рассмеялась, когда ветер расплел косу моих волос. Я дернула руль, и мы подъехали к желтой линии.
В середине дорога была более гладкой — казалось, шины скользили по стеклу. Я не хотела останавливаться. Я не хотела прекращать. Даже когда я приблизилась к Выходу, я не убрала ногу с педали. Я смотрела на край будки контрольно-пропускного пункта и представила, каково это — протаранить его.
Полиция явно поняла, что что-то было не так. Их Нормальные уши, вероятно, слышали, как мусоровоз рыл асфальт в доброй миле назад. Они вышли из штаб-квартиры во главе с шерифом Кляйн. Она собрала офицеров плотной линией на дороге и подала им знак вытащить винтовки.
Я должна была бояться. На моем пути стояли более дюжины ветеранов-офицеров с винтовками, направленными мне в лицо. Их стволы не тряслись, а глаза не двигались. Они тоже не отступят. И все, что у меня было, это треснувшее лобовое стекло.
Но я почему-то не боялась. Я не замедлилась и не задрожала.
Вместо этого я… рассмеялась.
Я смеялась. Я смеялась, пока не услышала себя сквозь ветер. Когда у меня кончилось дыхание, я легла на клаксон. Я держала, и он гудел. Потом я снова нажала.
Кляйн узнала, что я была за рулем. Даже издалека я видела, как ее лицо исказилось, а ее спина дрогнула. Она рявкнула на половину линии, и они опустили винтовки, чтобы прицелиться в землю. Другая половина целилась в мои колеса.
Что-то щёлкнуло в моей голове, когда офицеры заняли эту позицию. Перед глазами мелькали расплывчатые картинки: я видела, как бело-голубые энергетические лучи яростно ударялись об асфальт, нагревая дорогу до тех пор, пока не вскипела смола. Новые лучи ударили в шины мчащегося грузовика. Когда расплавленная резина попала на горячую смолу, они слились, образуя уплотнение, которое захватило грузовик, как муху в луже клея.
Я знала, что так шериф Кляйн намеревалась остановить меня. Не ясно, откуда я это знала, но у меня не было времени беспокоиться об этом. Едва Кляйн опустила руку, я слетела с дороги в кювет.
Шины ударились о край, и я вскочила со своего места, когда Билл бросился через яму. Позади меня дорогу освещали сине-белые вспышки.
Вождение по траве оказалось более сложной задачей, чем я ожидала. Мир вращался, задняя часть мусоровоза виляла. В один душераздирающий момент левая шина полностью оторвалась от земли. Вес стальных челюстей угрожал опрокинуть нас на спину. Я резко дернула руль влево, надеясь, что такой резкий поворот заставит Билла снова встать на четвереньки.
Это работало.
Шины ударились о траву и сильно заскользили, взметнув облако пыли на офицеров. Я поехала вперед вместе с силой скольжения, пока мы не потеряли скорость. Потом я нажала на газ.
Колесам потребовалось около двух секунд, чтобы найти опору и толкнуть нас вперед. Едва хватило времени, чтобы сделать глубокий вдох. Тем не менее, за это время Кляйн успела выхватить револьвер, прицелиться мне в горло и выпустить луч, на ярко-синей передней части которого нацарапано мое имя.
Я не знала, как она нашла время отреагировать. Я не знала, как она вообще смогла разглядеть меня сквозь пыль. Все, что я знала, это то, что когда меня ранят в шею, это будет чертовски больно.
— Ах! Что за…?
Я не успела закончить. Как только я схватилась за горло, машина сбилась с курса. Она сделала почти полный поворот на девяносто градусов в сторону будки контрольно-пропускного пункта, которая, похоже, была сделана из чего-то гораздо более прочного, чем кирпич, потому что Билл спереди захрустел, как пустая банка из-под газировки.
Моя поездка была окончена. В моих волосах было стекло, а из носа текла кровь. Моя грудь так сильно ударилась о руль, что дыхание осталось примерно в двадцати ярдах позади меня. Я толкнула дверь и плюхнулась на траву.
Чтобы снова начать дышать, потребовалось несколько секунд. Я оставалась сгорбленной, как собака, пока не стала уверена, что не задыхалась. Когда я попыталась поднять голову, воротник комбинезона задел свежий ожог на шее.
Кожа там была сырой и липкой. Я слышала шипение. Пахло смертью. Я встала на колени и попыталась оглядеться.
Полиция выстроилась передо мной. Когда облако пыли опустилось, первой я увидела шерифа Кляйн — с расставленными ногами и желто-зелеными глазами, она прорычала мне из-за прицела ее револьвера:
— Шарлиз Смит, — крикнула она, — что, черт возьми, ты делаешь?