– Хорошо, я не возражаю иметь такого попутчика, как вы, – важно изрёк журналист. – Я довольно опытный путешественник. Но места на севере района действительно почти непроходимые. И название подходящее – Гиблая падь. Говорят, что многие отважившиеся туда сунуться исчезли бесследно.
Богомолов поёжился, затеребил бороду, соображая судорожно, стоит ли ради литературной славы рисковать жизнью.
– Но! – поспешил успокоить его Александр Яковлевич. – Не будем драматизировать ситуацию. Редакция газеты выделила мне некоторую сумму на экспедицию. На экипировку, провиант, оплату проводника. Наймём опытного таёжника, запасёмся всем необходимым – и с Богом. Уверяю вас, при умелой организации риск нашего путешествия будет сведён к минимуму. Вроде туристического маршрута четвёртой категории сложности. Зато какие открытия могут нас ожидать в этих заповедных местах!
Богомолов согласился и предложил выпить ещё по стопке кедровки за успех предприятия.
6
Однако буквально на следующий день выяснилось, что оно оказалось под угрозой срыва.
Рекомендованный им главой района здешний егерь, который хорошо знал тайгу и чувствовал себя в ней, как дома, угрюмый лесовик, заросший густой смоляной бородой по самые брови, скептически оглядев городских просителей, нагрянувших к нему на ближнюю заимку, отказал грубо:
– Таким, как вы, фендрикам, только по городскому парку культуры и отдыха имени Карла Либкнехта путешествовать. От пивного ларька до комнаты смеха. А я баловство разное поощрять не намерен. Вас даже за околицу села одних выпускать нельзя – мигом заблудитесь.
– Так мы потому и провожатого ищем, – солидно, подлаживаясь к интонации собеседника, пробасил Богомолов. – И никакие мы не фендрики. Я, например, писатель. А товарищ мой – журналист.
– И в походах дальних не новички, – поддержал приятеля Студейкин. – Снаряжение закупаем сейчас. Одежду, сухпай, сапоги-бродни. Насчёт ружьишка честно скажу: такового у нас не имеется. Здесь мы на проводника рассчитываем. Какой же таёжник без ружья!
Егерь сунул в расстёгнутый ворот рубахи ручищу, поскрёб могучую волосатую грудь, спросил строго:
– И куда вы, господа писатели, намылились? С какой целью? Я, между прочим, за тайгу отвечаю и кому попало шастать в ней не дозволю. Опять же лето сухое, пожароопасное…
– Мы местную флору и фауну изучать намерены, – не сморгнув глазом выдал загодя придуманное объяснение Студейкин. – В научных и краеведческих целях!
– А заодно книгу напишем, – поддакнул ему Богомолов. – Путевые заметки.
– Если сами нас проводить не можете, так хоть порекомендуйте кого! – Александр Яковлевич развернул крупномасштабную карту района, ткнул пальцем в северную часть, сплошь усеянную вертикальными чёрточками, обозначающими заболоченные места. – Нам вот сюда попасть надо.
Егерь покосился на карту, перевёл медленно тяжёлый взгляд на Студейкина, процедил задумчиво:
– Вот, значица, куда вас черти несут… В Гиблую падь… – а потом вдруг рявкнул так, что крутившаяся у его ног собака лайка ощетинилась и показала гостям белоснежные волчьи клыки. – Да вы знаете, фендрики, что там двести вёрст непроходимых болот?! И ни жилья, ни заимки?! Туда даже потомственные охотники-эвенки не ходят! А те, что пошли, не вернулись и сгинули навсегда!
– Мы ж с проводником… И заплатим, – попытался несмело возразить журналист, но мужик-лесовик сказал, как отрезал:
– Не пущу! Хотите помереть до срока – пожалуйста. Вольному воля. Можете, чтоб не морочить голову ни себе, ни людям, сразу вон на той ели повеситься. Хоть тела искать не придётся. А то попрётесь в тайгу – мне же ваши поиски организовывать предстоит. Да только никого из вас там ни в жисть не найдём. Какие в Гиблой пади, к чёрту, тела? Ухнул в трясину с головой – и как не бывало!
В гостиницу несостоявшиеся путешественники вернулись в подавленном настроении. Зуд предстоящих открытий охватил их уже целиком. Общительный писатель, выведав у местных жителей адресок, сбегал для поднятия боевого духа за полторашкой. Только было уселись за стол, чтобы не торопясь обсудить сложившуюся ситуацию, как во входную дверь гостиницы громко торкнулись, в сенцах затопали тяжелыми сапогами, и за порог горницы шагнул незнакомец, облачённый, несмотря на жару, в линялую, выбеленную солнцем и прожжённую во многих местах солдатскую телогрейку, перепоясанную широким патронташем, застиранные штаны неопределённого цвета, резиновые охотничьи сапоги. На голове гостя красовалась видавшая виды соломенная шляпа с обгрызанными будто полями и закатанной над тульей противомоскитной сеткой, на плече висела старенькая двустволка.