– В смысле? – изумился правозащитник. – Мне бабушка рассказывала…
– Скорее, он был в некотором роде нашим коллегой.
– Нашим? – оторопел Марципанов.
– Моим, – уточнил гэбист. – Мы с вашим дедушкой, так сказать, выходцы из одного гнезда. Чекистского.
– А-а-п! – захлопнул громко раскрывшийся было от удивления рот поражённый правозащитник.
Седой фээсбэшник не без усмешки взглянул на посетителя и опять взялся за лежащие перед ним бумаги.
– Вот, пожалуйста. Зачитываю вам послужной список Эдуарда Сергеевича Марципанова. Родился, как вам известно, ваш дедушка в 1913 году. В 1931 году —служба в войсках ОГПУ. В частях особого назначения. Имел боевой опыт ликвидации кулацких мятежей. Окончил школу подготовки оперативного состава НКВД в 1935 году. Место дальнейшей службы – Соловецкие лагеря особого назначения. С 1938 года – начальник Степлага в Караганде. В 1940 году переведён на равнозначную должность начальника Особлага, где содержались особо опасные политические преступники, – на Колыме. В 1941 году его перебросили на новое место службы – уже в наши края. Здесь он возглавил каторжное отделение Норильлага. Это было солидное учреждение, рассчитанное на содержание десяти тысяч заключённых, используемых для работы на рудниках, шахтах, добыче золота и олова, на лесозаготовках. Кстати, да будет вам известно, что осуждённые к каторжным работам содержались в особых бараках с решётками на окнах, находящихся на запоре и охраняемых стрелками. Они лишались права переписки, носили одежду специального образца. Рабочий день им устанавливался на час выше обычной лагерной нормы. Они привлекались в первую очередь на особо тяжёлые работы, охранялись усиленным конвоем. Нынешним заключённым, жалующимся на строгости, такой режим содержания даже в страшном сне не привидеться!
Гэбист победно глянул на правозащитника. Тот, ошарашенный внезапным известием, выдавил из себя:
– А-а… дальше что?
– А дальше следы вашего дедушки затерялись. Начиная с 1954 года ни в каких списках – ни действующих в то время сотрудников, ни уволенных на пенсию по выслуге лет, ни умерших, ни привлечённых к дисциплинарной или уголовной ответственности и по этой причине изгнанных из органов – он не значится. Каких-либо документов, проясняющих дальнейшую судьбу полковника Марципанова Эдуарда Сергеевича, нами не обнаружено. Таким образом, вашего дедушку можно отнести не к репрессированным, а скорее к пропавшим без вести.
– Но… как такое возможно? – не мог взять в толк Эдуард Аркадьевич.
– В принципе, с учётом ситуации в правоохранительной системе тех лет, путаница с бумагами вполне вероятна. Дело в том, что вскоре после смерти Сталина органы внутренних дел претерпели значительные изменения. Так, – фээсбэшник опять обратился к бумагам на столе, – 28 марта 1953 года ГУЛАГ (и соответственно все места лишения свободы) был передан в ведение Министерства юстиции СССР. А менее года спустя, 21 января 1954 года, вновь возвращается в структуру МВД СССР. А тут ещё огромная амнистия заключённым, прозванная в народе бериевской, буквально опустошившая многие лагеря. Личные дела сотрудников и осуждённых, а это миллионы человек, перекочёвывали из ведомства в ведомство, шли чистки начсостава, кого-то отправляли на пенсию, кого-то отдавали под суд… Не мудрено, что личное дело вашего дедушки растворилось в этой круговерти. До весны 1954 года по различным ведомствам, в том числе на получение обмундирования и денежного довольствия, полковник Марципанов есть, а после – как в воду канул. Но никаких судебных решений в отношении его в этот период не было. Так что о репрессиях и речи быть не может. А значит, и о реабилитации тоже, – отложив бумаги, победно глянул на Марципанова-внука гэбист.
– Так вы меня только по этому поводу вызывали? – опустошенно утёр со лба пот Эдуард Аркадьевич.
– Естественно, – пожал плечами сотрудник ФСБ. – А что, у вас к нам есть и другие вопросы?
– Нет! – торопливо выпалил Марципанов и, поняв, что камера в конце этой беседы ему не грозит, поинтересовался, переведя дух: – Куда же мог деться мой дедушка?
– Ну, мало ли куда, – развёл руками гэбист. – Установлены случаи, когда некоторые сотрудники МГБ и НКВД, стремясь уйти от ответственности за… гм-м… допущенные перегибы, пытались скрыться, сменить фамилии, паспорта. Впрочем, это мало кому удалось. Возможно, среди редких счастливцев оказался и полковник Марципанов. Допустимы и другие, бытовые, мотивы. В ту пору ему было всего сорок лет. Сошёлся Эдуард Сергеевич с какой-нибудь мадам и драпанул, извините за резкость, от вашей бабушки. Она, кстати, сама как его внезапное исчезновение объясняла?