Дома он тут же упал в постель и уснул, а на утро проснулся с ангиной и температурой под сорок. Участковая врач, пришедшая по вызову, очень удивлялась, как это он умудрился заболеть в середине лета и в такую жару.
— Ледяного пива небось напился? — спросила она строго.
— Что-то вроде того, — прохрипел Леша.
Про аномальную зону он, понятное дело, рассказывать не стал.
А вечером позвонил Пасечников.
— Заболел? — почему-то обрадовался он. — Ничего удивительного! Я вот тоже едва до дома доплелся, наелся чесноку, только тем и жив. Чеснок здорово поддерживает энергетику, которую АЗ нам изрядно истощила. Эти резкие переходы из активности в пассивность не могли пройти даром. В следующий раз жуй чеснок, и все будет в порядке.
Потом Пасечников долго восхищался тем, как удачно пошел эксперимент, и строил фантастические планы на будущее, Леша слушал его в полудреме, периодически вяло поддакивая. Ему было плохо, а чеснока в доме не наблюдалось. Да если бы и наблюдалось, вставать и искать его все равно не было сил.
Глава 6
Недели через две, как только закончилась сессия, Леша уехал в Краснозорино. Привез бабушке полный рюкзак продуктов, терпеливо ответил на все вопросы, выслушал последние краснозоринские новости и отправился к Мишке, рассказывать про A-ZON и про испытания.
— Фигня какая-то, — сказал Мишка. — Ничего же не происходило. Что это за аномальная зона такая? В чем ее аномальность?
Леша только пожал плечами:
— По большей части аномальные зоны именно такие и есть, там какие-то сбои с энергетикой происходят.
— И все? И от прибора вашего, как я понял, тоже никакого толку…
— Ты не прав, Мишка, — вздохнул Леша. — От прибора этого может быть вполне реальная польза, если научиться с помощью него активировать нашу радугу. Приходить и открывать ворота в иные миры, когда нам этого захочется. Опять же, не позволять им открываться по собственному почину, чтобы не лезли к нам сюда всякие монстры. А то ведь мы даже не можем вычислить время, когда это происходит.
— Ага! — улыбнулся Мишка, — А Трифоныч?
— Ну, Трифоныч!..
Максим Трифонович Рябчиков, бывший шофер, а теперь пенсионер, ходил через радугу ловить рыбу. Вот так запросто — садился на пенек, выкуривал папиросу и ждал, когда откроются ворота в другой мир. Там, в ином мире была глубокая и быстрая река, ледяная и хрустально прозрачная, и рыба в ней водилась жирная, вкусная.
— И что характерно, — рассказывал Трифоныч мальчишкам, когда те расспрашивали его об этих походах, — рыба на крючок разве что не кидается. Можно и без наживки ловить.
Открывать ворота в этот рыбацкий рай Трифоныч научился еще ребенком, в суровые военные годы, когда было голодно и семья — мать, бабка и трое младшеньких — кормилась исключительно огородом да тем, что Максимка с рыбалки принесет. Уже и тогда все знали, куда он ходит. А как утаишь? И многие выменивали у мальчишки рыбу на хлеб или яйца, но никто вместе с ним на эту опасную рыбалку ходить не отваживался. То ли не голодали так сильно, как Максимка с родными, то ли слишком уж было страшно: поди знай, выпустит ли радуга обратно домой или оставит там, — в диком и странном лесу. Максимку радуга выпускала — иногда в тот же день, иногда дня через три или четыре, но выпускала всегда и до сих пор, на протяжении уже шестидесяти с лишком лет.
— Трифоныч, как же тебе удается радугу открывать? — спрашивали мальчишки.
— А я не открываю. Прихожу, сажусь вот… на пенечек и жду. Иногда открывается, а иногда и нет. Тогда собираюсь и домой ухожу, не судьба, значит.
Леша с Мишкой пытались выспрашивать старика о том, что он видел в чужом мире, но тот ничего интересного не рассказал. Речка да лес… А больше и нет ничего. И кажется, что вообще, во всем этом мире нет ничего, кроме речки и леса.
— А не страшно тебе там?
— Поначалу страшно было, — признавался Трифоныч, — боялся, что звери могут напасть, ну и того, что вернуться не получится, — тоже боялся. Но рыба эта уж больно хорошим подспорьем в хозяйстве была.
— А сейчас зачем ходишь?
Старик пожимал плечами.
— Привык. Хорошо там, тихо, спокойно, не по-нашему спокойно. Сидишь и понимаешь, что вполне может быть так, что ты в этом мире один единственный человек. Да и рыбку мою на рынке хорошо берут, — подмигнул Трифоныч, — к пенсии неплохая прибавка получается. А того, что назад могу не вернуться, я уже не боюсь. Думаю даже, что было бы славно и умереть там. Мой это мир, ребята. Мой собственный. Хороший мир…
Много раз Мишка с Лешкой подумывали о том, чтобы сходить на рыбалку с Трифонычем, но не решались — радуга, спокойно пропускавшая старика туда и обратно, могла изменить намерения и не выпустить их, никогда ведь не знаешь наверняка.