— Зачем? — удивился Женя.
— Для учета. Я теперь всех, кого Лешка через АЗ куда-либо отправит, буду учитывать. Особенно интересно, кого, как тебя, в прошлое. Потому что может быть, какие-нибудь следы твоей жизни там мы обнаружим…
— Так революция была и две войны: Гражданская и Отечественная. Какие уж тут могут быть следы, — усомнился Женя, но все о себе рассказал.
Звали его Белов Евгений Петрович, родом он был из Тулы, два месяца назад ему исполнилось двадцать три года.
Леша смог настроить излучение, только когда уже стемнело, и подозревал, что вызвать радугу уже не получится: ведь явление объясняется преломлением лучей света! К тому же похолодало резко, как всегда и бывает осенней ночью. В своей легкой куртке Леша озяб до дрожи.
— Если сейчас не получится, ночевать пойдешь к нам, — сказал Мишка Жене. — Холодно в лесу жить. А завтра с утра вернемся и снова попробуем.
Но, видимо, радуга в аномальной зоне объяснялась какими-то другими явлениями. Потому что она вдруг возникла, расцвела среди деревьев, замерцала подобно северному сиянию в кромешной полярной ночи. Это было зрелище красоты невероятной. Во всяком случае, куда красивее, чем бывало днем.
Женя Белов подошел к радуге, посмотрел на нее, потом повернулся к Лешке и Мишке.
— Спасибо вам, ребята. Век не забуду.
Быстрым движением он схватил медальон с подставки — Лешка и крикнуть не успел, чтобы он этого не делал, что это может нарушить излучение! — и ринулся в радугу, как пловец в воду. Мелькнула его спина в синей спортивной куртке, и раньше, чем радужная зыбь ее закрыла, аппарат вдруг сам собой отключился, а радуга просто исчезла.
Несколько мгновений Лешка и Мишка ошеломленно молчали. Потом Мишка достал из кармана фонарик и включил. Внимательно обследовал траву в том месте, где исчез Женя.
— Ты чего ищешь?
— Следы. Но их нет. Интересно, он успел перейти или как-то… расчленился во времени? Из-за того, что все кончилось быстрее, чем полагается? Он мог развалиться на куски: часть там и часть здесь.
— Но нет же кусков!
— Вроде, нет. Будем надеяться, что успел. И что попал туда, куда надо.
Доказательство того, что Женя Белов действительно попал туда, куда надо, Леша получил только два года спустя и совершенно случайно. Как-то вечером он сидел в Интернете, проверял обновления на сайте своего сообщества, а за его спиной работал телевизор: сестра вязала и смотрела какую-то передачу о Крымской войне. Леша почти и не слушал… Но все-таки знакомое имя привлекло его внимание.
«Евгений Петрович Белов».
Женя резко крутанулся на стуле.
— Кто это? О чем речь идет?
— Ой, испугал меня прям! Петлю пропустила, — пискнула Лариска.
— Белов… Он кто?
— Врач. Погиб в Севастопольском сражении. А что?
Лешка отмахнулся от нее и вперился в экран. Там показывали какие-то картинки, изображающие эпизоды боев. Врач. Погиб… Может, это не тот? Уйти в желанное прошлое и погибнуть на войне. Глупо как-то.
И тут, словно в ответ на его размышление, на экране появилась старинная фотография. Лешка сразу узнал Женю Белова, хотя тот повзрослел на несколько лет и возмужал, и отрастил усы с бородою. Но глаза остались те же. И вообще… Он это был. Женька. Несмотря на размытость фотографии, Лешка сразу узнал его. Женя был в красивой военной форме, а рядом с ним сидели еще трое военных: все очень прямые, очень важные, один Женя слегка улыбался в усы.
За кадром начали читать текст:
«С обороною Севастополя неразлучно связаны воспоминания о многих достойнейших ее деятелях, имена коих должны быть известны каждому гражданину и патриоту. С глубоким благоговением вспоминаем мы павших за честь Государя и славу Отечества, надеясь донести до потомков осиянную лаврами весть о доблестных их деяньях. Примером истинно русского самоотвержения служит рассказ отставного полковника Николая Семеновича Абрамова, бывшаго в 1855 г. командиром штурмовой батареи на Малаховом кургане. При войсках, составлявших гарнизон кургана, безотлучно находился молодой хирург Евгений Петрович Белов, приписанный к Модлинскому резервному полку. Тринадцатого августа, в последний день ужасного бомбардирования, за которым воспоследовал роковой для русской Трои штурм, он в числе прочих занимался доставкой раненых на перевязочные пункты. Внезапно услыхал он, что за дальним траверсом кто-то громко стонет и молится; он догадался, что это должен быть раненый, один из тысячи страждущих наших товарищей, и немедленно поспешил на помощь. Напрасно кричали ему не ходить — француз порядочно пристрелялся по нашим веркам из пушек и мортир, огонь которых был весьма ощутителен. Зайдя за траверс, нашел он молодца матроса с одною оторванною, а другою раненою ногою и, взвалив его на себя, пустился снова к своим; но, не успев пройти и нескольких шагов, был смертельно ранен прилетевшею гренадою: осколками ударило его в грудь и в лицо. Товарищи, видя это, бросились вытащить обоих из-под огня, и, подбежав, нашли его еще в сознании. Последнею просьбой героя было не оставить вдову и малолетних сирот, проживающих ныне в…»