— Нет, — ответил Олиференко так поспешно, что Леша тут же сделал для себя вывод, что артефакт из иного мира у него все-таки есть. Отлично!
— В общем, так, — сказал он, — Возьмите мою визитку… Возьмите-возьмите. Если вдруг вы захотите вернуться туда, где вы были, позвоните мне. Я смогу вам помочь. Единственное условие: мне обязательно нужен будет тот предмет, который вы принесли с собой.
Олиференко посмотрел на него с удивлением, но визитку все-таки взял, и почему-то Леше казалось, что не выбросит он ее и не потеряет, и что позвонит рано или поздно, потому что какой-то невероятный и удивительный мир, который случайно открылся ему и память о котором он так бережно хранит, будет манить его и звать и, в конце концов, заберет к себе навсегда. Надо только запастись терпением.
На прощание Леша не смог удержаться и спросил:
— А вы вообще знаете, что официально вы мертвы?
— Догадываюсь, — буркнул Олиференко. — Но это не ваше дело.
И он захлопнул дверь с такой силой, что вздрогнула стена.
Несколько мгновений Леша стоял, потрясенно глядя на дверь.
Олиференко догадывается, что он мертв? А может, и правда аномальная зона как-то воскресила усопшего младенца? И мать увезла его из деревни, от лишних вопросов и любопытных взглядов…
Позже, обсуждая это с Мишкой, Леша спросил:
— А как он паспорт-то получил, если считался мертвым?
— Так это он у нас тут был записан умершим. А если мать сохранила свидетельство о рождении и прочие документы на ребенка, она могла оформить его в Москве, как живого. Ты же знаешь, какое в России всегда разгильдяйство, а уж в докомпьютерную эпоху…
Раскрыть эту тайну, не побеседовав с самим Олиференко или его матерью, не представлялось возможным. Но соваться к этому агрессивному амбалу, да еще, возможно, живому мертвецу, Леше все-таки опасался. Предпочел ждать: а вдруг, Олиференко все-таки объявится?
Глава 12
Свое первое прозвище, причем несправедливо обидное, Коля Олиференко приобрел еще в детском саду. По вине воспитательницы. Она плохо расслышала его фамилию и переспросила: «Как? Олигофренко?» Возможно, это было сделано и без злого умысла. И сначала никто из детей даже и не понял. Слово «олигофрен» было для них слишком сложным. Но поняли другие присутствовавшие воспитательницы и стали смеяться. А дети поняли, что сказанное смешно. И тоже стали повторять, еще не понимая. И Коля плакал и боялся этого слова тоже еще тогда, когда не понимал. А когда понял… Нет, Коля так и не поверил в «случайную оговорку» и возненавидел ту воспитательницу на всю жизнь. Крупного, неповоротливого, неразговорчивого, его всегда дразнили «Олигофренко», пока в шестнадцать лет он не приобрел другое прозвище — «Стальной». Но до этого еще нужно было дожить. А дожить было задачей далеко не простой.
Детство Коля провел во всевозможных детских учреждениях. Сначала — детский сад, затем — школа и группа продленного дня. И везде к нему относились плохо. Не любили его. Хотя Коля был мальчиком добрым и никого не обижал. Ну, может, странноват он был, слишком для ребенка молчалив и мрачен, но зато никогда не капризничал и не баловался. Если его задирали — молча дрался с обидчиками. И, как правило, побеждал. Но если его все-таки побивали — случалось такое, когда на него нападали целой стайкой, — тогда не плакал и не жаловался. Но все равно скверно к нему относились. Особенно дети. Да и многие взрослые, воспитатели или учителя, всегда спешили обвинить в любом конфликте Колю, а не его обидчиков. Нигде он не стал своим. Всюду его сразу же принимали в штыки — как чужака. Словно было в нем что-то такое, что другим людям активно не нравилось.
К тому же дома у Коли было нехорошо. Мама пила и водила к себе мужиков. Но Коля никогда не протестовал против приобретения очередной бутылки. Он понимал: маме надо. Необходимо. У нее под сердцем сосет, будто червь. А если выпить — червь замирает. И тогда она может жить. И даже радоваться жизни. Но все равно Коля никогда не считал, что детство у него было несчастное. И маму любил. Она была добрая и хорошая, просто — непутевая. Она никогда, никогда не ругала его и не била, даже помыслить об этом не могла, и другим в обиду не давала. И если очередной мужик относился к Коле плохо, мама немедленно выставляла его вон — разумеется, мужика, а не Колю. Коля был для мамы на первом месте. К сожалению, на первом месте после водки. Но из всех людей, какие живут на свете, мама любила Колю больше всех. А чувствовать любовь к себе — это так важно…