Коля оказался далеко не самым способным учеником Кима, но зато — самым упорным и старательным. Старый костюм разлетелся практически по швам на первом же занятии, мама добыла-таки где-то денег и купила Коле новый спортивный костюм — на размер больше, чем нужно, с расчетом «на рост», но Коля рос быстро. Год Коля отзанимался у Кима в школьном кружке, а потом Ким открыл секцию самбо в бывшем Дворце Пионеров, где теперь была школа восточных единоборств, в которой всех, кого ни попадя, учили калечить и убивать, причем безо всякой миролюбивой философии, и за занятия нужно было платить… Но с Коли Ким платы не брал. Входил в его бедственное положение. А Коля, чтобы не быть совсем уж паразитом и захребетником, задерживался после занятий, чтобы прибрать и подмести в зале. А после они с Кимом пили чай с бутербродами, принесенными Кимом из дома, и беседовали. Вообще-то Коля был неразговорчив, но Ким мог бы разговорить даже глухонемого. Или покойника. С Кимом было легко. Ему хотелось открыться.
Ким научил Колю множеству приемов не спортивного, а боевого самбо. Научил развивать гибкость суставов. Запретил «качать железо», чем в то время многие мальчики увлекались: говорил — не нужно это, показуха одна, и для сердца вредно. И Ким оказался прав: в драках Коля побеждал даже самых накачанных. И если их мускулы были на ощупь — как из твердой резины, то его мускулы — как из стали. Отсюда и прозвище появилось — «Стальной». Уважительное прозвище. Колю и впрямь теперь уважали, и все меньше оставалось тех, кто хотел бы померяться с ним силой.
Кстати, Ким научил Колю еще и личную гигиену соблюдать как следует, и с тех пор Коля ежевечерне принимал душ и сам стирал себе одежду: пусть будет поношенная, но зато чистая! Ким учил Колю дисциплине. Не терять впустую времени. Ценить каждую минуту. И уважать любое знание, которое идет к нему в руки. Коля всегда и во всем слушался Кима, и поэтому получилось, что в восьмом классе вечный двоечник Олиференко вдруг вышел в твердые хорошисты. И спокойно перешел в девятый.
Конечно, Ким не влюбился в его маму и не женился на ней… Но и без этого он был для Коли все равно что отец. Почти такой же родной и важный человек, как тот могучий мужчина с четырьмя косами и заплетенной бородой, который иногда являлся Коле во сне, в зазеркальном сиянии.
Коля никому не рассказывал об этих снах. Но со временем он вычислил некую закономерность: сны случались четыре раза в год, во время зимнего и летнего солнцестояния, в ночь на первое мая и на первое ноября. Коля поинтересовался у Кима, чем эти ночи отличаются от всех других — и отличаются ли хоть чем-то? И узнал, что в древние времена именно в эти ночи справляли важнейшие языческие праздники. Он понял, что чем-то это важно, что в этом — разгадка тайны или хотя бы путь к разгадке… Но для того, чтобы по-настоящему разобраться, надо было или довериться Киму, или самому начать изучать по книжкам язычников и их праздники. Книжки Коля не любил. А сны были слишком для него драгоценны, чтобы делиться ими с кем бы то ни было. Даже с Кимом. К тому же в глубине души Коля опасался, что если он поймет, в чем причина этих странных снов, они перестанут ему сниться. И он никогда больше не увидит тех троих из зазеркалья: отца, мать и сестру.
Глава 15
Коле Олиференко было семнадцать, когда умер его учитель, Иван Сергеевич Ким: от меланосаркомы, сожравшей его абсолютно здоровый организм всего за три месяца. Коля горевал отчаянно. Чуть руки на себя не наложил. Нет, конечно, он не бросил бы маму на произвол судьбы. Но жить не хотелось совершенно, а хотелось как можно скорее уйти из мира, где больше не было Кима. Из мира, снова сделавшегося враждебным и неуютным.
Когда Ким умер, Коля почему-то вновь ощутил себя беззащитным, как в детстве, он ожидал, что теперь его снова все начнут обижать, и уже приготовился защищаться, ощерился на весь мир, как загнанный зверь… Хотя не подросток уже, взрослый был парень, самый старший в их классе, в январе 1995 года ему восемнадцать исполнилось. А все равно психовал, как тринадцатилетний.
Но обижать его никто не собирался. Ему даже сочувствовали — все уважали Кима и знали, как тепло Ким и Коля друг к другу относились. И даже те ребята, с которыми Коля учился, те, кто обижал его в детстве, — даже они выражали совершенно искреннее сожаление о смерти Кима и делали робкие попытки с Колей подружиться, и даже приглашали его в гости, на дни рождения, где были девочки, музыка и сухое вино… Но Коля согласился всего два раза, когда ему это было в новинку. Потом отказывался. Уж очень дискомфортно он себя на этих вечеринках чувствовал. Не знал, как себя вести, что говорить. Вина не пил — питал врожденное отвращение к спиртному. Девочек стеснялся. А они хихикали, лезли к нему на колени, щупали бицепсы, ворковали: «Ты и правда стальной!»