— Почему налево? — Комбат непонимающе поглядел на «ведомого», — почему, к примеру, не направо?
— Принцип лабиринта — держаться только левой стороны. Можно только правой. Плюс вдохновение, и запутанные переходы преодолеваются, не в пример легче. Без верёвки и клубка ниток.
— Ну, тут лабиринтом не пахнет, — высказал сомнение Доцент.
— И эту лажу, ты хочешь нам пропихнуть?! — добавил Комбат.
— Что значит хочу? Я уже её пропихнул. Сто к одному, что вы теперь спокойно спать не будете, пока сами не проверите.
В первой комнате, куда они зашли, было пусто, лишь металлический стол, наглухо прикрученный к полу, декорировал собой пустоту помещения. На столе стояла пустая бутыль.
…
— Что за натюрморт! — Крон щёлкнул по бутылке пальцем. — Отголоски сюрреализма, какие-то. Ржавое железо и пустая посуда: и там, и там — упадок и умирание. Народ, только — не поймёт. Назовём произведение «На посошок»!
Комбат оглядел пустые стены, заглянул под стол, хоть и сверху было видно, что там ничего нет:
— Это комната технического персонала, наверное.
— Вообще-то, скромно, для военных, — сделал свой вывод Доцент, ковыряя пальцем стену. — Подозрительно скромно.
— Ты по стенам судишь? — спросил Крон.
— По бутылке.
— При чём здесь эта стеклотара? — не выдержал Комбат.
— Ну, как же! Ты сам рассказывал, как мы гуляли на блокпосту, — ответил Доцент.
— Ты что, наука, серьёзно? — Комбат посмотрел на стеклянного и одинокого свидетеля прощания славян с местом дислокации, и уже обращаясь к Доку, добавил. — Всё шутишь! Это был сон.
— А меня не оставляет ощущение, что мы этот «Браунинг М-2», топтаный, и в самом деле тащили по лесам, по долам, — задумчиво проговорил Крон, продолжая разглядывать запылённую посуду.
— И у меня, от пулемётной ленты, шея до сих пор ноет, — вторил ему Доцент, перестав ковырять пальцем стену и почесав им затылок.
— Какая лента?! — Комбат перестал понимать происходящее, сильно похожее на розыгрыш. — Она должна быть в ящике.
— Ну и что? — парировал Доцент. — Ящик нам не дали. Может быть, коробочку вояки под гвозди приспособили, или подо что-нибудь ещё. А вот стены, действительно скромные: бетонные, необлицованные.
Он вернул палец на место, продолжая ковырять неровный цемент.
— А ведь и правда, — призадумался Крон, — они что, декоративную отделку с собой прихватили, что ли?
— Да не было её здесь, — Доцент хлопнул ладонью по бетону. — Ни одной дырочки под крепление.
— Отверстие, — поправил его Комбат.
— Да без разницы! Всё равно, не было это строение похожим на солидное заведение.
— Вы что — опупели оба? — Крон вопросительно посмотрел на спорщиков. — Мы и не осмотрели здесь ничего — пока. Нужно всё разведать, а уж потом выводы делать.
— Точно! — согласился Комбат. — Может, здесь склад был? В таком случае — и так сойдёт!
— Чего гадать? — Доцент направился к выходу из комнаты. — Пошли.
Пройдя осторожно по коридору, они поравнялись со следующей дверью, которая ничем не отличалась, от предыдущей. Однотипность, и даже, однообразие, в какой то мере присуще армейским строениям, но тут не было не только табличек, но и номеров на дверях. У Комбата выработалась дурацкая привычка, или условный рефлекс и, подойдя к двери, он вежливо в неё постучал. За железным занавесом, отсутствующий персонал оказался настолько невежливым, что никто ему не ответил. Пришлось Крону это сделать за них:
— Да-да! Войдите!
Доцент вздрогнул, а Комбат аж подпрыгнул:
— Ты что?!» Дураком меня хочешь сделать?!
Дверь скрипнула тоненьким голоском и медленно отворилась. Картина, открывшаяся героям сталкерских будней, показалась унылой. Те же бетонные стены и отсутствие чего бы то ни было. В углу стоял, почти новенький сундук, окованный железом. Зелёное чудо, не весть кем притащенное сюда, резало глаз диссонансом чувственных впечатлений. Молодое поколение лишено удовольствия лицезреть, у себя дома, такое изделие. Кануло в лету и манера держать приданое в сундуках, собственно, и в принципе им обзаводиться. Крышка беззвучно приподнялась. Как и следовало ожидать, внутри было пусто и только маленькая фотография, лежащая в углу, напоминала о том, что у ларя был владелец. Надпись с задней стороны фото гласила: Ваня и Маша. 1957 год. На лицевой стороне фотоснимка, молодой улыбающийся лейтенант стоял в обнимку с симпатичной, и также улыбающейся, девушкой.