Зима. На улице холодно. В помещение клуба сводят очередную пару, впервые увидевшими, друг друга воочию. Как вы понимаете, кому что, в этой жизни мешает найти свою вторую половину: кому стеснение и робость, а кому работа. Кто-то из дома не вылезает — тоже проблематично обзавестись семейными узами. Так что люди, приходящие сюда, имеют последний шанс, а без сводни, не имеют его вовсе. Плюс ко всему, громадный комплекс, по поводу всего перечисленного. Ну, так вот: краснеют ведомые друг против друга, опустив глаза, и в сильном смущении, мнут в руках холостяцкие кепки, искоса поглядывая на предлагаемый товар. Да не обидятся на меня брачующиеся, хоть они и не слышат меня, но для всех агентств, это товар, который заплатит деньги за посредничество, и гуляй «Василий». Что с ними будет дальше — клубу до фонаря, даже если эти лицемеры станут брызгать слюной, доказывая обратное. Подходит время, приближающее час пик, когда до нервного срыва остаётся совсем немного. Вот тут, пора бы вмешаться и разрядить обстановку, но непредвиденный случай, обострил её до крайности.
— Газы? — оживился Рыжий.
— Нет, хоть такое и случается. Всё пошло по-другому: это сейчас охранники у входа, фейс контроль и прочие атрибуты современности, но на заре капитализма, ничего похожего не было, если не считать самых крутых, только что открывшихся заведений. И то сказать, по-моему, их ещё не было. Третий раз за концовку принимаюсь. Вот финальный свисток, и…дверь открывается, впуская непредвиденного персонажа, не предусмотренного протоколом знакомства. Лицо изрядно пьяное и ноги заплетаются. Достав из-за пазухи бутылку дешёвой бормотухи и, с характерным стуком, установив её посередине стола, пришелец сказал простые слова: «Ну что, хряпнем по стакану! Чего вы, такие скучные!» Великолепно разряженная атмосфера: вот тут-то, кажется, газы и случились. Как его оттуда выпроваживали — это отдельная тема, для милицейского протокола.
— Весёлый у вас народ живёт, — смеясь, сказал Похабыч.
— Жил, — уточнил Кащей.
— Почему в прошедшем времени, — не понял Рыжий, — разъехались, что ли?
— Поумирали все! Действительно, весёлый был конгломерат. А ведь он, эту бутылку, можно сказать, от чистого сердца принёс. Но не поняли его, и он не понял, как это — знакомиться без ста граммов, для храбрости. И вино — дефицит, а тут даром предлагают. Вместо того чтобы благодарить, в обморок падают. То, что люди могут стесняться друг друга — он не знал. Не было у него такой опции, а сто грамм — это штамп, что-то вроде тоста.
— От чистого сердца — простыми словами, — пропел Рыжий.
История третья
Великая борьба
— Да уж! Хорошо помню борьбу с алкоголизмом, — криво усмехнулся Дед. — Глупостей было наделано немало, хотя, ходит мнение, что не глупости это были, а целенаправленная акция, с чётко предусмотренными последствиями.
— Что говорить: по головам за вином лезли, в прямом смысле. Я сам это видел, — подтвердил Рыжий, вспоминая былые времена.
— Когда компания только озвучивалась, но ещё не была приведена к исполнению, и в магазинах было достаточно свободно, от столпотворений, наблюдал такую картину, — начал другую историю
Кащей. — Нервный народ в винном отделе, уже предчувствующий грядущие перебои со спиртным топчется у прилавка. Повышенное выделение адреналина ощущается спинным мозгом, и судя по мимикрии подопытных, великая сушь не за горами. Но денег нет купить вагон: классу миллионеров, ещё только предстояло
сформироваться. Мечется народ и запасает впрок на всё, что есть, а нервозность передаётся окружающим. На огромном подоконнике сидит счастливый обладатель ёмкости 0,8 литра, наполненной чёрно-красной зловонной жидкостью, которую и вином то назвать нельзя. Держателю сей благодати не знакомо слово «про запас». Маленький щуплый мужичок которых именуют «с ноготок», держит свою добычу двумя руками и употребляет, прямо в магазине, как говорится — не отходя от кассы. Зажатый в рамки окна и в плену пероральной зависимости от горлышка бутылки, он сидел прямо на подоконнике, вытянув ноги. Кадык совершал гигантские амплитуды, в точном соответствии, с порцией вливаемой жидкости.
— Гурман, никуда не торопящийся, — остроумно подметил Похабыч. — Вот нетерпеливые, раскручивают пузырь, как в центрифуге, пока смерч не появится, и выливают всё в рот, не глотнув ни разу. Они этот вихрь — змием зовут.