— В наше время, технику по назначению использовали.
— Там, в десяти километрах от объекта «Х», нашли заброшенный сад, с обалденными фруктами, вот такого размера, — прапорщик развёл руки в стороны, на манер рыбака, хвалящегося добычей, -
одного на всю роту хватит. Радиацию измерили — в норме.
— Да, — задумчиво и обречённо вздохнул полкан. — Знаю я эти, мутированные сады. Плодовые тела впечатляющих размеров и всё остальное, пропорционально габаритам.
— Что именно? — настал черёд удивляться начальнику гаража.
— Червяки, — небрежно и безразлично, бросил фразу начальник, ты яблоко пытаешься укусить, а личинка плодожорки, пытается откусить тебе голову.
— Каким образом?
— Зубами! — Головин вопросительно поглядел на Мыколу Тарасовича, — Из недр мичуринской мечты. Ты слышал, что-нибудь, про чёрного садовника? Вроде, как бы он посадил этот сад и, сам живёт в яблоке.
Прапор криво улыбнулся, но спорить с начальством не стал, а про себя отметил:
— Брехня, всё это!
Командир вышел из гаража и уже по дороге в казармы, как бы разрешающе, сказал:
— Ну, пускай яблочек покушают: в океане то, поди, негде будет взять, да ещё на километровой глубине.
История шестая
Женский батальон
Мимо пробежал женский батальон в таком виде, что Головин, от удивления, чуть не поперхнулся сигаретой. Подошедший замполит, ввёл в курс дела: пока начальник находился в штабе, на практику прислали, вновь сформированный, женский коллектив.
— Пробежали строем — без сапог, — Фёдор Семёнович поглядел на зама, — они их съели, что ли?
— Да нет, пока барышни варежки разинули, вникая в ситуацию, сталкеры у них все «сидора» спёрли, и сапоги, заодно.
— А чего они тогда бегут, да ещё босиком?
Горовенко пожал недоумённо плечами и неуверенно предположил:
— Может, тренируются, а может, несутся, чтобы на месте не стоять. Холодно — не плясать же.
Петренко орёт, что ни одного башмака со склада не выдаст.
— А где он сейчас?
— В казарме — кровососов душит, — подполковник устало махнул рукой, в сторону облезлого строения, ещё носящего следы зелёной краски, из-под которой, местами просматривалось предыдущее, синее, покрытие.
— Каких кровососов?! — командир уже устал удивляться и открывать беспрестанно рот, рискуя простудиться.
— Да клопов — целый гарнизон, под обоями окопался.
— Тут нужно оружие массового поражения — тапок, или дихлофос.
Заместитель ещё больше задумался, над причиной появления, в подведомственном хозяйстве, красной армии, которой не видел уже очень давно:
— Целая кровавая долина на стене, вся в клоповых берлогах. Штаб-квартира у них в диване, и столовая — там же.
— А их никто не научил противогазом пользоваться? — в шутку спросил Головин.
— Чего учить то — они и в нём поселились, — поддержал зам начальника. — Хороший старый анекдот, про политическое решение проблемы: приходишь к клопам и говоришь, что тараканы называют их краснопузыми нахлебниками. Тараканам намекаешь о том, что клопы именуют первых усатыми нелегалами, которым место под раковиной, а они, обнаглев, расползлись по всей кухне.
— Отовсюду слышались стоны раненых, — закончил полковник. — С криком «За Родину», рыжая гвардия отбила первый этаж двухъярусной кровати.
Переступая порог дверей казармы, Головин огляделся по сторонам и поморщился. В воздухе стоял удушливый запах дихлофоса, вперемежку с солдатским потом, гуталином и ружейной смазкой. ДДТ закончился, но отравитель не успел насладиться вынужденным бездельем. С приходом начальства, необходимо было изображать вид бурной деятельности. В углу, прапорщик с красной мордой и классической фамилией Петров, заталкивал в рот двенадцатый бутерброд с колбасой.
— Почто животину мучаешь? — подколол его Петренко.
В ответ раздалось злобное мычание, переходящее в агрессивное рычание. Ассорти весёлых запахов, царивших в помещении, не очень понравилось командиру и, присоединившемуся к нему заму. Они поспешили, как можно быстрее покинуть газовую камеру, удивляясь тому, что можно, оказывается, жевать в таком месте. Зачем приходили — оба так и не вспомнили.
— Этот батальон, уже задолбал здесь бегать! — Фёдор Семёнович проводил взглядом разрозненную толпу раскрасневшихся девиц. — Что с генофондом делаем? Сейчас то, чего они несутся?
— Или лучше сказать — куда? Теперь может быть — от страждущих любви и тепла? — неуверенно предположил Горовенко.